Дитя, ты пропала?
Дитя, ты дрожишь?
Ты злишься? Ты плачешь?
Ты тихо грустишь?
Спасенье придет,
До него продержись.
Дитя, где же ты? Отзовись!
Кровь моего отца стекала с пальцев под сотни осуждающих взглядов, которые презирали дочь, выбравшую будущее вместо прошлого. Но охвативший меня стыд не шел ни в какое сравнение с силой ярости, разгоравшейся в душе. Мы все монстры, даже если предпочитаем не верить в это. И худшие из них те, кто не понимает такой простой истины. Нельзя стать предателем лишь потому, что выжил и стал счастливым. И я не была сломанной, или противоестественной, или безвозвратно испорченной! И ни один мертвый голос в голове не мог убедить меня в обратном.
Дитя, на колени
Падем пред тобой!
Шагнем за улыбку и в пропасть,
и в бой.
Могло быть и так…
Но ты нам не нужна.
Дитя, уходи, ты одна.
Беги же, дитя,
И спрячься в глуши,
Где сотня опасностей жизни лишит.
Где волки рычат
И кружит воронье.
Они вырвут сердце твое.
Из голоса исчезла злость. Я выдохнула и напоследок прошептала:
Дитя, ты мертва!
Утихла гроза.
Зачем же ты снова открыла глаза?
Произнеся последние слова, я вздрогнула, но не отвела взгляда от стоявшего передо мной никса.
– Вот твоя песня. Теперь отдай мне лекарство.
– Какая необыкновенная история! – Он медленно кивнул, явно напряженно размышляя, а затем широко улыбнулся. – Я отчетливо слышу ее, как биение твоего сердца.
Я нахмурилась. Осколки прошлого до сих пор с шумом проносились в затуманенном приливом адреналина мозгу. Усилием воли я оттеснила воспоминания в дальние уголки души, где им и было самое место. Прошлое должно оставаться в прошлом. Жизнь продолжалась. Я, не отрывая глаз, следила за каждым движением никса и готова была встретить его во всеоружии, что бы он ни предпринял. Уверенность в своих силах переполняла меня.
– Я жду, когда ты выполнишь свою часть сделки, – требовательно напомнила я.
– Ты получишь свое лекарство. – Собеседник печально улыбнулся, бросая на меня расчетливый взгляд, который заставил волоски на затылки встать дыбом.
– Ну и отлично, – отозвалась я. – Давай его сюда.
Никс прогулочным шагом побрел вдоль пещеры, словно в сотне футов у нас над головами и не умирал от яда линворма гоблин, затем остановился возле каменных цветов и заговорил с ними, как с людьми. Одна из чешуйчатых рук коснулась водяной лилии, украшавшей волосы какой-то мертвой девушки.
У меня нет на это времени!
– Прошу прощения, однако меня поджимают сроки!
– Терпение, милое дитя. – Собеседник взглянул на меня, и на секунду его глаза затянулись пленкой, как у змеи.
Изо всех сил стиснув кулаки, я напомнила себе, что это единственный способ спасти Сорена, и если для получения противоядия приходится иметь дело с выжившим из ума от старости никсом, то так тому и быть. По крайней мере, укус на ладони уже заживал.
Однако сила, подаренная песней, тоже понемногу улетучивалась, пока яркое пламя не превратилось в золу. На меня снова набросились внутренние голоса, упрекая, угрожая, издеваясь и высмеивая каждый мой недостаток, каждое сомнение.
На лбу выступил холодный пот, а сердце колотилось все быстрее и быстрее. Вернувшееся воспоминание о последнем общении с отцом вызвало острый приступ раскаяния, острым ножом провернувшегося у меня в животе, однако в глубине души я понимала: если бы представился шанс вновь пережить эти мгновения, я поступила бы точно так же.
Слова Лидиана раздавались из уст отца: Никчемная. Лишняя. Никому не нужная. Человечек, волею судьбы оставленный на медленную смерть. Они отравляли сознание не хуже яда.
Услышав вежливое покашливание, я подняла глаза на никса. Он держал в руке склянку, наполненную какой-то пурпурной жидкостью.
– Нанеси лекарство на рану, – произнес он, – и гоблин поправится в течение часа.
Я приняла пузырек трясущимися пальцами, вспоминая те бесконечные ночи, в течение которых Таня без устали трудилась над моим разбитым, переломанным телом. То изумление, когда, впервые взглянув на себя в зеркало, я поняла, насколько ужасные вещи сотворил со мной Лидиан: покрытое шрамами тело и искореженная плоть на месте правой груди, борозды, тянувшиеся вдоль спины, живота и ребер, глубокие царапины на лице, ярко выделявшиеся на фоне смуглой кожи. Никогда я не называла себя красавицей, но и уродиной не считала. До того момента.
– Хотя должен тебя спросить, ты сама-то в порядке? – поинтересовался никс.
Пещера манила. Возможность позволить озерному монстру впитать мои горести и придать им форму красных каменных цветов казалась привлекательной. Я заставила себя сделать шаг, затем другой, концентрируя мысли на ледяных волнах, которые омывали мои босые ступни. Засунув склянку в петлю на ремне, я порадовалась, что все же не оставила одежду на берегу перед погружением.
Поначалу вода была спокойной, а ее прохлада отогнала прочь все воспоминания о прошлом. Я медленно поплыла в сторону темного отверстия, которое терпеливо поджидало меня, жаждая захлопнуть в безжалостной ловушке бурлящего течения. Поначалу сила водоворота едва не швырнула меня обратно в пещеру, но я вцепилась в выступ скалы, оттолкнулась и попала в стремнину, которая принялась швырять мое тело, словно тряпичную куклу. Хватаясь за выступы в каменной стене, я подтягивалась все выше и выше, пока не оказалась в центре жадно заглотившей меня воронки.
Пробив головой поверхность воды, я принялась жадно глотать ртом воздух, чтобы наполнить легкие. Однако водоворот не желал так просто отпускать свою жертву и затягивал обратно на глубину. Из темноты показалась слегка мерцавшая зеленым рука. Длинные пальцы обхватили мою лодыжку, впиваясь длинными когтями. Глаза никса вспыхнули нечеловеческим огнем, пока он утаскивал меня все дальше и дальше от поверхности. Я отчаянно лягалась под ударами сильных струй, а в груди нарастала паника.
Он дал слово. Однако не обещал, что отпустит меня с лекарством. С трудом дотянувшись до стилета на поясе, я достала его и резанула по пальцам схватившей меня твари. Они тут же разжались, и из царапин от когтей на лодыжке в воде облаком расплылась кровь. Перед глазами пошли круги, а боль, потеря и сожаления вновь поднялись со дна души. Никчемная, лишняя, нежеланная. Каждый призрак, смерть и отторжения врезались кнутом и оставляли на обнаженной плоти следы. Вкус сырого мяса во рту. Стрелы, торчавшие из сотен и сотен мертвых тел. Слишком много. Перебор. Я ничуть бы не удивилась, если бы грудь взорвалась от этих страданий и меня вывернуло наизнанку. Давление и невыносимая боль грозили разорвать меня на куски.
Я начала медленно опускаться под воду, закрыв глаза и разомкнув губы. Затем я ощутила, как мощь врезается в тело, будто булыжник, отбрасывая на каменную стену пропасти. Чьи-то пальцы вытащили стилет из ослабшей ладони, и я не смогла этому помешать. Перед глазами бесконечно вращавшимся колесом проносились ужасные образы пролитой крови, разодранной в клочья плоти и всеобщей гибели. Тот же, кто вытащил кинжал, обхватил меня за талию и дернул наверх раз, второй, третий, пока холодный воздух не начал проникать в легкие.