Зеленые глаза метнулись с одного лица на другое, а затем остановились на раскрытой книжке. На свету мелькнули острые скулы и узкий подбородок. Кажется, ее рот двигался медленнее остальных частей тела. Она неспешно говорила, неторопливо формулировала человеческие слова.
– Что вы делаете? – спросила Рен.
Уже во второй раз Лукаш с изумлением подметил, что она говорит застенчиво.
Волчий Лорд задумался о том, было ли ее смущение природной чертой животного или, возможно, за этим скрывалось что-то большее. Догадывалась ли Рен, что с самой первой встречи она полностью завладела его мыслями? Знала ли она, что уже обернула Лукаша вокруг своего тонкого, нечеловеческого пальца?
Как долго он сможет ей врать?
Лукаш опустил винтовку.
– Мы читаем, – сказал Якуб. – Не хочешь к нам присоединиться?
Что-то зашелестело в листве, а из-за деревьев послышался треск. Рен замерла, и ее кошачьи глаза вспыхнули во мраке. Лукаш покрепче сжал оружие.
– Что это было? – спросил он.
Деревья прибились ближе друг к другу. Серо-голубая дымка собралась на изогнутых ветвях и потекла вниз по стволам, образуя на земле туманный ковер. Путешественники оказались накрыты этим кошмарным облаком, внутри которого царила полная тишина.
Якуб первым нарушил молчание.
– Стржиги, – выдохнул он.
Лукаш почувствовал, как у него холодеет на душе.
– Близко? – спросил он, оглядываясь по сторонам.
Никто не ответил. Все замерли там, где стояли, боясь даже вздохнуть. Лукаш сразу подумал о несуразных лицах с изогнутыми клювами и о глазах, которые однажды принадлежали детям, женщинам и мужчинам. Он вспомнил о трех телах в одиноких могилах, а в ушах раздался хруст, с которым лопата отсекает голову от тела.
Послышался еще один шорох, и мгла рассеялась.
– Они ушли, – пробормотала Рен.
Какое-то время все продолжали молчать. Затем королева тихо прошептала:
– Фелка сказала, что когда в лесу пропадают люди – горожане винят меня.
– Не все так думают, – сказал Якуб.
Рен улыбнулась, облаченная в туман и лесную тьму. Лукаш видел вилу всего раз в жизни, и в тот момент девушка очень напоминала этих созданий. Она подкралась ближе и уселась на землю. Волчий Лорд подметил, что она предпочла сесть ближе к Якубу, а не к нему. Его снова обожгла нелепая вспышка ревности.
– Кто они? – спросила Рен. – Стржиги.
– Низшие демоны, – сказал Якуб. – Из семейства упырей. Кровопийцы. В разных странах существуют различные виды этих тварей. Проще говоря, они – воплощение жадности. Существа, которые появляются на свет благодаря пожиранию других. Будучи съеденными, мертвые перерождаются.
Подумав о других монстрах, Лукаш спросил:
– А живой человек может стать стржигой? Если на него напали, но не убили?
– Я не знаю, – сказал Рыбак. – Не думаю, что кто-то сможет ответить на этот вопрос. Но мы знаем, что не все убитые стржигами превращаются в чудовищ. На самом деле, если верить статистике, большинство жертв остаются мертвыми.
Лукаш поборол желание снова почесать плечо.
На секунду Якуб потерялся в собственных мыслях, и, когда он снова заговорил, его голос подрагивал от возбуждения. На память Лукашу сразу пришел Дамиан Бьелеч, и он подумал, что из Якуба вышел бы профессор получше.
– Некоторые верят, что стржиги появились из-за двойственной природы души, – начал неестествовед. – Согласно этой теории, у большинства людей всего одна душа. Когда человек умирает – его душа и тело умирают вместе с ним. Но если по какой-то случайности у человека две души…
Он сделал многозначительную паузу.
– Когда стржиги пожирают человека, они поглощают и его первую душу. Но если придерживаться версии дуализма, выходит, что вторая душа остается невредимой и ей нужно новое тело. Такая душа умирает медленнее и гораздо мучительнее, ведь она оказывается заперта в теле чудовища.
– Это безумие, – сказал Лукаш, с трудом подавив дрожь. – Не существует людей с двумя душами.
– Но что, если они есть? Старики рассказывают о детях, рожденных с зубами или с двумя сердцами сразу. По преданиям, как раз у таких детей две души.
Якуб пожал плечами.
– Но я думаю, что верить в некое предрасположение слишком оптимистично. Даже теория о душах предполагает, что мы в той или иной степени повинуемся двойственным силам. Так что, может, эти сказки о врожденном предрасположении – всего лишь ложь, чтобы мы спали крепче. По-видимому, нам легче поверить, что некоторые рождаются злодеями, чем признать, что склонность к дурному живет в каждом из нас.
Все трое молчали. Ночь казалась удушливой.
– Мне не нравятся чудовища, которые однажды были людьми, – задумчиво сказала Рен. – Думаю, они самые ужасные из всех.
– Ты мудрая королева, – сказал Якуб.
Рен посмотрела на него с горечью в глазах.
– И жестокая.
Лукаш не особенно разбирался в намеках и подтексте, но даже он сообразил, что речь идет не о стржигах. Он уже соединил в голове кусочки пазла: Якуб отправился в лес в поисках какого-нибудь существа для изучения, и Рен наказала его за это. Волчий Лорд не испытывал особого желания переживать этот трагический момент вместе с ними.
– Итак, – вдруг произнес Якуб. – Вернемся к чтению?
Но Лукаш понял, что еще меньше ему хочется выглядеть неграмотным дураком перед королевой.
– Мне нужно идти, – резко сказал он. – Может быть, завтра.
– Но… – начал Якуб.
– Стржиги… – предупредила Рен.
Лукаш поднялся на ноги. Его рука онемела, пальцы под перчаткой совсем заледенели, а горло душил страх.
– Увидимся в лагере, – бросил он и ушел прочь.
История Якуба прочно засела у него в голове, точно так же, как эта проклятая королева. Убедившись, что никто его не видит, Лукаш стянул с себя мундир. Может, из шва на рубашке выбилась нитка. Или он заснул на каком-нибудь ядовитом растении. Или…
Он стянул рубашку с плеча.
Его кожа больше не была гладкой. Пять продолговатых следов от когтей нави пузырились, как ожоги. Лукаш провел пальцем по одной из ран, и с нее начал сползать кожный покров.
– Нет, – пробормотал он. – Нет, нет, нет.
От прикосновения по всей руке мгновенно разлилась боль. Лукаш вздрогнул, зацепился ногами за корни деревьев и чуть не упал.
Конечно, у Волчьего Лорда было достаточно порезов, ожогов и ранений, но он не хотел признавать, что в этот раз все намного хуже. Раны должны затягиваться, а не исчезать и снова появляться с волдырями и ожогами. Он поморщился от неприятных мыслей… Но что ему оставалось делать?