Белое братство - читать онлайн книгу. Автор: Элеонора Пахомова cтр.№ 81

Появившись на рабочем месте, Успенский первым делом подошел к клетке Аида и задал ему этот вопрос. Ворон посмотрел на него секунду-другую, мигнул желтыми глазами и отвернулся.

Вадим Сигизмундович поддел ногтем металлическую скобу, и дверца клетки, скрипнув, отворилась. Аид уставился на открытый проем, быстрым движением склонив голову вправо, влево, удивленно каркнул, но так и остался сидеть на месте. Успенский вздохнул, прошел к рабочему столу, скрючился на пуфе в неудобной позе, ожидая первого посетителя. «Хоть бы никто не пришел», – подумал он. И как раз в этот момент дверь в кабинет распахнулась, лязгнув металлическим замком.

– Здравствуйте, Вадим Сигизмундович! Виделись недавно. Майор Замятин Иван Андреевич. Я вас в КПЗ навещал, помните?

Успенский прищурился. Неизменный полумрак его кабинета делал глаза чувствительными к свету, который возникал в проеме открытой двери всякий раз, когда она открывалась. Обычно в первые секунды он не сразу мог разглядеть визитера, подслеповато всматриваясь в очертания силуэта на пороге. Но этого человека он узнал еще до того, как Замятин парой шагов преодолел расстояние до низкого зеркального столика с колдовской атрибутикой и неловко, но решительно примостил свое богатырское тело на зыбкий пуф.

Узнал его Успенский уже по стати. Он привык, что там, на границе освещенного коридора и его ведьмачьей норы, возникают абрисы людей, будто придавленных каким-то невидимым грузом, усталость чувствуется во всей их повадке, а силуэты обретают расплывчатый контур. Он и сам когда-то был таким. Замятин же вырисовался в проеме иначе – четко, явственно, так, что Успенский сразу узнал широкие плечи и золотистый ежик волос, отливающий желтым светом коридорной лампы. «А может, я научился все же улавливать энергетику?» – неуместная, пустая теперь уже мысль проплыла в голове, как рваный клочок сизого морока, быстро тающего под разогретым солнцем. Неуместная – потому, что Вадим Сигизмундович сейчас совершенно определенно чувствовал своей обострившейся интуицией, что появление этого человека в его приемном кабинете делает подобные мысли нелепыми, полностью обесценивая их. И на смену им, вместе с решительной поступью майора, в его жизнь входят события – а значит, и заботы – куда более тяжеловесные, значимые.

– Уффф, дышать у вас совсем нечем. Как вы маетесь-то тут целыми днями? – только присев, сказал Замятин и сразу же поднялся, порывисто подошел к окну, дернул в сторону тяжелую пыльную штору так, что плотное сумеречное пространство комнаты, казалось, ощутимо заколыхалось от его быстрых, уверенных движений. Выдохнув облако поблескивающих пылинок, штора отлетела к стене. Комнату заполнил яркий свет летнего дня, неторопливо тесня антуражный полумрак к углам. В конце концов, дрогнув в последний раз, словно от болевого шока, сумрак рассеялся окончательно. Хрустнула и заныла застоявшаяся оконная рама, поддаваясь напористой руке. Успенский ощутил затылком освежающий ветер, услышал шум улицы.

– И свечи у вас коптят, – озабоченно констатировал Иван Андреевич, вернувшись к столу, и дунул сначала на правый фитиль, потом на левый.

Вадим Сигизмундович сидел перед ним смиренно и молча. Он понимал – причина неожиданного визита майора откроется ему без лишних вопросов и довольно скоро. Больше того, он предпочел бы не узнать о ней никогда, но чувствовал, что укрыться от этого знания уже не получится.

– А я, собственно, по вашу душу, – не стал томить Замятин. – Да и не только по вашу. Тут вот какое дело – поговорили мы тогда с вами, ну, вы помните, познакомились, так сказать. А потом я подумал, дай-ка получше узнаю, что это за хороший человек – Вадим Сигизмундович Успенский. И от чего это ему конец света кругом мерещится? Решил про вас справки навести. Ну, может, помочь надо, легко ли одному с концом света бороться? А поскольку я в органах работаю, то и справки по своим каналам стал наводить, простым путем пошел, в общем. И, представляете, совершенно для себя неожиданно выяснил интереснейшие факты.

За спиной Замятина в проеме двери суетились незнакомые люди, громко переговариваясь, двигаясь также уверенно и резко, как майор. Прислонившись плечом к косяку, стояла Света, сложив под грудью руки и кусая губу.

– Володя, документацию всю изъяли? – крикнул Замятин в сторону коридора.

– Работаем, Иван Андреевич. Там на втором этаже в кабинете директора этого притона ребята с бухгалтерией разбираются. А на ресепшене, похоже, все.

– Так, вот. – Замятин снова обратился к Успенскому. – На вас, оказывается, целый ворох заявлений о мошенничестве скопился в самых разных отделениях полиции нашей многострадальной родины. Что там только не написано: и мужа обещали вернуть – не вернули, и ребеночка бесплодной паре обеспечить, и порчу снять. В общем, целая поэма, я прямо зачитался. И все это за деньги, разумеется, очень немалые. Мошенничество в особо крупных в каждом заявлении. Есть и такие, где вы людей брались лечить от рака, например. Рассказать, чем в семьях таких заявителей дело кончилось, или сами догадаетесь?

Успенский молча покачал головой.

– Не понравились мне эти заявления, очень не понравились, – продолжил майор. – Но законодательная система у нас не вполне еще отлажена, есть в ней много лазеек. Как говориться, можно так, а можно этак. Стал я выяснять, почему заявления пыль в отделениях собирают, в ход не идут. А мне говорят: мол, не лезь в это, Ваня, не твоего ума дело, не видишь, доказательная база по ним слабая, и все такое. А я говорю: как же не лезть, вон пострадавших сколько.

– Иван Андреевич, у нас всё. Документацию изъяли, подозреваемые уже в машинах. Только ваш остался.

– Володя, покури там пока. Мы с Вадимом Сигизмундовичем еще не договорили.

– Так, вот, гражданин Успенский. В общем, пока мы там бодались лезть – не лезть, был арестован полковник МВД. Буквально пару дней назад его взяли за получение взятки и злоупотребление должностными полномочиями. Да вы слышали, наверное, в новостях? У него в квартире наличкой почти семь миллиардов рублей нашли, дело на всю страну гремит. Вот он-то, оказывается, вашу шараш-монтаж контору и крышевал. Денег один такой салон магии в месяц приносит столько, что и не выговорить, а расплодилось вас – как собак. Как не соблазниться на такие барыши? А теперь, выходит, крышевать эту паскудную деятельность некому, такая петрушка. Так что, Вадим Сигизмундович, как говорится, сушите сухари.

– И что теперь будет?

– Не знаю. Следствие разберется, суд решит. А пока прошу вас проследовать со мной.

Замятин поднялся и замер рядом с Успенским, указывая ему рукой на дверь. Вадим Сигизмундович без лишних препирательств проследовал к выходу, непроизвольно заложив руки за спину и низко склонив голову. Выходя из комнаты, он взглянул на Свету. Она пожала плечами, опустив глаза. Напоследок он обернулся, прощаясь с ненавистной комнатой, и заметил, как в проеме распахнутой оконной рамы мелькнуло черное воронье крыло.

«Я свободен…”, – подумал Успенский, глядя сквозь зарешеченное оконце полицейского уазика на удаляющееся крыльцо магического салона. Вместе с ним удалялся душный кабинет с бесконечной очередью просящих глаз. Вместе с ним удалялась Света, которая в последнем его воспоминании осталась стоять на пороге этой терзающей комнаты, как стражник. Он с удивлением понимал, что сейчас вместо ужаса испытывает облегчение от того, что его силой вырвали из этого мрака и теперь увозят прочь. «Следствие разберется, суд решит». Человек с простоватым лицом и прямым взглядом, описавший ему дальнейшую судьбу всего лишь в четырех словах, не внушал Успенскому страха. Наоборот, его появление и присутствие рядом (прямо сейчас, за металлической стенкой кузова), успокаивало. Хоть бы он держался поближе. «Суд решит… Хорошо, теперь пусть решает суд… Все равно, всю мою жизнь за меня решали другие. Какая мне разница Любаша, режиссер, Света или суд? Возможно, именно суд окажется самым гуманным ко мне…»