Белое братство - читать онлайн книгу. Автор: Элеонора Пахомова cтр.№ 47

Сейчас, улучив паузу между звонками, она стояла перед диваном, на котором были бережно разложены два спорных одеяния: самый дорогой в гардеробе Успенского строгий костюм и белый балахон, в котором был совершен самоотверженный прыжок с собора. Мысли у Светы путались, простое решение давалось сложно. Костюм, конечно, гламурней, презентабельней. В нем Вадим Сигизмундович становится тем человеком, который эталонно монтируется с ее фантазией о лично-публичной жизни. Но балахон в данной ситуации концептуальней. Все-таки не презентация какая-нибудь на повестке дня, а пресс-конференция, посвященная грядущему апокалипсису. Мысль ее снова соскочила с ровной колеи, запрыгивая вперед.

– Вадик, ты уверен, что сможешь внятно рассказать про глобальный ахтунг? Шпаргалку внимательно изучил? – по тону было понятно, что вопрос не из разряда праздных.

– Смогу. Я с ним сроднился, – монотонно пробубнил Успенский, будто не осознавал всей ответственности.

– Точно? Что-то мне как-то волнительно, – Света посмотрела на него искоса, по взгляду было видно – и правда волнуется, не доверяет.

– Света, ты давай скажи уже лучше, что мне надеть.

Внутри у него гуляла неприятная рябь раздражения. «Поскорей бы уже отстреляться и побыть одному. А еще лучше – выспаться. Опять потащит меня изображать дрессированную обезьянку». Положа руку на сердце, Вадим Сигизмундович мог честно признать, что никогда не грезил о славе, только о покое и воле. Он не до конца понимал, зачем Свете так нужен весь этот фарс, в который она его беспрестанно втягивает. В чем его жизненная необходимость? «Может быть, я отстал от жизни и не способен вникнуть в те законы, которые диктует время и которые, похоже, очевидны для Светы?», – думал он всякий раз, когда наблюдал за тем, какой сверхважностью она наделяет каждый его чих в публичном пространстве. И все же его не покидало слабое, ненавязчивое ощущение, что, умножая его известность, старается Света не для него. Что он всего лишь инструмент для реализации ее личных интересов, но вот каких именно он понимал не вполне. Но в силу характера и житейской привычки оставался ведомым и неконфликтным. В конце концов, он допускал, что может быть неправ в своих ощущениях.

Превозмогая головную боль, он ждал ее решения, стоя в семейных трусах, которые на худых ногах топорщились кромкой, словно рюши. Нагота обостряла в нем чувство уязвимости, которое постоянно обреталось внутри вредоносным микробом, мешая жить без оглядки, а послевкусие сегодняшнего сна, в котором крошечный Успенский был зажат в грубой душной ладони великанши, только нагнетало это неприятное чувство. Он хотел поскорей одеться, неважно в костюм или в балахон. Хотя в глубине души костюму отдавал большее предпочтение.

Но сейчас, разговаривая со Светой, он поймал себя на мысли, что вариант сегодняшнего облачения занимает его в меньшей степени, чем другой насущный вопрос. Рефреном в его голове крутилась мысль – возможно ли такое, что он стал видеть вещие сны? Мысль была любопытной, занимательной настолько, что грозила вытеснить собой из сознания все остальное, нагло пробившись на передний план и заблестев завораживающими всполохами. В то же время инстинкт самосохранения нашептывал ему, что такого поворота событий лучше поостеречься, не торопиться с тем, чтобы отдаться во власть манкой мысли сразу и безраздельно. Поэтому Вадим Сигизмундович проявлял внутреннее сопротивление, тесня ее на задний план. Но все же по возможности пристально вглядывался в подбородок Светы, пытаясь разглядеть, есть ли на нем воспаленный бугорок прыща. Задача осложнялась тем, что долговязый Вадим Сигизмундович был на полторы головы выше бойкой пассии, которая к тому же все время суетливо крутилась и задумчиво потирала подбородок пальцем. Но, кажется, что-то вроде прыщика ему удалось разглядеть.

– Ох, и правда, тяжело мне дается этот выбор, – Света вздохнула, изловила вертлявую мысль и вернула ее на прежнее место.

«Пожалуй, для дела лучше все же балахон. Личные амбиции пока отложим», – приняла она волевое решение и всучила Успенскому хламиду вместе с вешалкой. Ксилофон снова затренькал, заставив его вздрогнуть.

– Одевайся, через полчаса выходим, – скороговоркой скомандовала Света и ответила на вызов.

Машину в этот раз она вела взволнованно, нервно, дергая от досады ни в чем не повинный руль и называя товарищей по несчастью, оказавшихся вместе с ней в московских пробках, придурками и козлами. Успенский же вел себя в дороге невозмутимо и отрешенно. Перед его замершим, казалось, невидящим взглядом сменялись цвета, модели и марки машин. В тесном потоке жизнь внутри салонов была как на ладони, даже беглого взгляда хватало для того, чтобы воображение услужливо выдавало ярлыки каждому, кто попадал в поле его зрения. На автомате сознание фиксировало безразличные для самого Вадима Сигизмундовича факты: вот офисный менеджер дергает себя в душном салоне за тугой воротничок розовой рубашки; вот хозяин жизни с лощеной загорелой лысиной гладит по острой коленке молодую содержанку; вот потенциальная или состоявшаяся содержанка подводит дутые губы в зеркальце заднего вида; вот гости столицы кавказской наружности, явно измотанные Москвой, о чем-то эмоционально спорят (может у них проблемы с торговой точкой на каким-нибудь рынке?). «Эх, люди, люди», – только и думал об этом многообразии судеб Успенский, дальше его мысль почему-то не шла.

Когда добрались до места, Света выглядела взбудораженной и изможденной одновременно, Успенский даже посочувствовал ей, зная, что нервные клетки не восстанавливаются. «Успели!» – торжественно объявила она, как будто он с нетерпением ждал этой информации. «Мазда» припарковалась в пестром ряду машин на обширной парковке, Вадим Сигизмундович неловко выбрался из салона, который для его роста был маловат. Когда он сосредоточенно выставлял одну за другой длинные, худые ноги, укрытые белым подолом, на асфальт, то сам себе напомнил паука, запутавшегося в собственной паутине. Наконец он выпрямился в полный рост, расправил складки своей хламиды, сощурился на ясное летнее небо. Света тоже быстрыми движениями привела в порядок гардероб, одернув вниз узкую черную юбку-карандаш, поправила расстегнутый на три верхних пуговицы ворот тонкой полупрозрачной ядовито-зеленой блузы, коснулась пальцами объемного пучка каштановых волос на затылке.

От крыльца в их сторону торопливо шел мужчина средних лет в светло-сером деловом костюме и белой рубашке. Костюм ему был не к лицу. К его низкой, округлой фигуре просилось что-то менее официальное и статусное, например, белая футболка без рукавов и спортивные штаны. А еще воображение Успенского почему-то дорисовало ему тяпку в правой руке. На круглом, местами взмокшем лице, сияла улыбка, над верхней губой топорщились редкой щеткой темные усы, на лоб ниспадала челка им в тон. Человек промокнул салфеткой лоб и, приобняв Свету, прижался щекой к ее щеке.

– Светочка, дорогая, наконец-то. Я уж думал, застряли.

– Андрюша, ты же знаешь, у меня всегда все под контролем, – сказала Света так убедительно, что Успенский и сам усомнился, она ли чуть не вырвала руль с корнем пятнадцать минут тому назад.

– Андрей Витальевич, можно просто Андрей, руководитель пресс-центра и модератор вашей конференции, – представился мужчина и с жаром пожал сухощавую руку Успенского своей теплой и мягкой ладонью. – Рад, очень рад знакомству с вами, Вадим Сигизмундович!