По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 144

Снова худым воином, не годящимся в тойоны, выказал себя тот самый Маргай, что избил старого охотника у крепости Тайхал. Он снова, как шакал, догрызал раненых и спешенных, находя в этом какое-то утоление жажды крови.

«Маргая и еще двоих отправлю арбанаями в черное войско… подальше от передовых отрядов», – решил Аргас безо всяких сомнений.

Из-за стен крепости доносилась песенная разноголосица.

В степи стих последний стон.

Исчезали в вечности тангутское царство Си-ся и киданьская империя Ляо.

Порабощенные джирдженами китайцы не хотели воевать и уходили в горные леса и укромные распадки. Племена мань, ицзу, яо, лоло, как многие другие, переметывались к монголам под сень джасака Чингисхана. Хорошо, что подавляющее большинство всех народов, натерпевшись от произвола своих бывших всемогущих правителей, с радостью приняли новое уложение. Для них джасак – это порядок, который карает смертью за убийство безоружного, за прелюбодеяние мужа или жены, за любую кражу, за разбой и грабеж, за то, что купил или продал краденое, за укрывательство беглого раба, колдовство и чародейство ради корысти, за невозвращение долга или оружия, утерянного нукером в походе, за отказ путнику в пище и питье, за неоказание помощи своему соратнику. Были введены телесные наказания и ссылки в захудалые местности, далекие от караванных троп, пеня за убийство мусульманина или китайца. В холодной купели закона крепло и выживало новое государство. Люди, не любящие подчиняться, начинали думать и действовать в соответствии с общей, бурной лавиной жизни, взятой в гранитное русло ханской воли. И главным правилом были добрые отношения с соседями по семье. Но были и такие, для кого джасак был лишь карой, тяжелым ярмом, обуздывающим их своенравную волю, и они затаивали обиду, которая подталкивала к бунтам. Поэтому, во имя сохранения спокойствия большинства, предателей, сбивающих народ с истинного пути, подталкивающих к бессмысленному сопротивлению, наравне с убийцами посланных небом гостей искореняли вместе с детьми, ибо дурное семя дает дурное племя. Однако может ли живой человек измениться раз и навсегда, если даже очень захочет этого? Человек упорствует в привычном. И восстание тангутов еще раз подтвердило правильность ханского решения о разделении этой зимой тангутского войска на четыре части – иначе их непослушание вылилось бы в большую кровь с обеих сторон. Вместе они были ядовитым зубом змеи, а порознь – пастью старой собаки. Добро тангутов на отнятых у них же волосатых быках отправилось в главную ставку Чингисхана. Эти низкорослые быки были сильны и тянули за собой целые сурты тангутов.

…Собираясь на охоту, Чингисхан ходил по верхушке кургана, заложив за кушак большие пальцы больших рук. Смотрел на свою длинную тень, на каменные зубцы скал, на упругие излуки реки и лесные острова с непролазными дебрями – на благодатный край, избранный и обжитый тангутами. Чего им не хватало при таком изобилии?

Он вспоминал повествование Сиги-Кутука о древних государях: почти все они пали оттого, что в ясную погоду не думали о громе небесном. Не судьба и не боги были виновны в их падении, а собственные слабости, ибо они всего лишь люди об одной голове, стоящие пред многоглавой толпой. И надо не крепости возводить, а не возбуждать ненависть народа, которому всегда вложат в руки оружие чужеземцы. Как не польститься на такую богатую и щедрую землю!

«Мы скребли пустое лоно голодных степей и стали веревкой из сыромятной кожи, которую не разорвут и четыре вола – север, юг, восток и запад, которой не страшны ни мороз, ни зной. Мы познали страданья гонимых и возжелали оградить свои народы от прозябания, от боязни развести открытый огонь в степи, от тревожных взглядов на линию небосвода – не мчатся ли разбойные всадники! Тогда почему кэрэиты Тогрул-хана, найманы Тайан-хана, те же мэркиты, которые, войдя в наш ил, не потеряли ни одной овечьей отары, все же таят на нас обиду и горделиво держатся в стороне, как великородные аманаты? За несколько лет их скот умножился, они стали есть жирную пищу и утирать руки не о шаровары на острых бедрах, а о халаты, обтягивающие толстые животы, – и все же чем-то недовольны. Чего они хотят? Восстание мэркитов, заговор найманов, отворот тангутов – все они давали слово верности, и как с ними быть: кровь? Мухулай сказал однажды:

– Мы, как маленькие детки, играющие с блестящим колечком, а это колечко – ядовитая змея!.. Разве ж можно пускать в свой дом людей с оружием, которые намедни с этим домом и воевали? Они что: шутки шутили? Китайские фокусы показывали? Свататься приходили? Их, пустоголовых, надо было перебрать, как хозяйка крупу… Узнать, кто и чем дышит, накрывшись кошмой аж с головой, как делают мусульмане… Рассадить их по ямам в колодках – пусть сначала подумают своими тухлыми мозгами: во что и зачем ввязались!.. Процеживать их надо, а не вот так, как мы: заходите, гости дорогие!..

Тогда один Джэлмэ взял сторону Чингисхана:

– Не слушай, Тэмучин. Как ни кинь – всюду клин… Правда – она посередине. Разве люди повинны в том, что мы излишне полагаемся на ясность их куцых умишек? Я хорошо усвоил, что живут они сегодняшним днем. Что с них возьмешь? Видно, то, что происходит, – неизбежно, а линию ты взял верную. И если мы мыслим дальше других, то давайте не торопить события. Каждый получит свое, а нам важно не утерять остроту и новизну жизни по справедливым законам… Да, будет литься кровь, в большинстве кровь невинная, но только ли на крови стояли все великие империи и царства?.. Главное – ради чего эта кровь лилась, Тэмучин. Как молоко отстаивается в жбане слоями, так и народ, попадающий в сосуд новых порядков. И не надо противиться жестоким законам Божьего мира, пытаясь ввести в него свой закон. Они должны совпадать. Иначе обернется большой бедой.

– Но неужели будем истреблять, как того требует Боорчу, четверть каждого завоеванного народа? – желая прояснить сказанное, спросил тогда хан. – Неужели только устрашение удержит народ от возмущения? Я не хочу этого. Но что же делать?

– Истребим столько, сколько надо, чтобы другие жили в ладу. А предложение Боорчу… Оно не годится, иначе мы повторим гибельный путь татар. Карать надо, но нельзя умножать кровную обиду. Кровь, она всегда смывается еще большей кровью. Нельзя этого допустить, – твердо, чеканя каждое слово, сказал Джэлмэ. – Решения придут, когда этого потребует жизнь… Правда – посередине…