Донован не мог принять действительное положение вещей:
разумеется, она здесь, просто отдала строгий приказ давать всем от ворот
поворот. Едва ли имело смысл ругать слугу: леди Кэтрин не та хозяйка, которую
можно ослушаться. Решительно отодвинув его, Донован поднялся по лестнице. Но в
доме не нашлось никого, кроме возбужденных и встревоженных слуг: ни Кэтрин, ни
Энн здесь нет и не было.
Поразмышляв, Донован решил, что сестры могли по дороге
остановиться где-то, и он проскакал мимо них.
Покинув дом и озабоченных слуг, он медленно, тщательно
высматривая каждую рощицу, каждую опушку, поскакал к замку, и по мере движения
озабоченность превращалась в страх: с сестрами явно что-то стряслось по пути.
Замок превратился в разворошенный муравейник, во все стороны
были отправлены поисковые отряды, но проходил час за часом, а результата не
было. Вихрь самых тяжелых мыслей кружился в голове Донована. Их не могли убить
или покалечить — в этом случае были бы найдены хотя бы их тела или
следы преступления. Но если они похищены? Перед его глазами предстала картина:
Кэтрин, раненная, нуждается в помощи, а он даже не знает, где она!
Но потом другая, еще худшая мысль закралась в его сознание:
Эндрю Крейтон! Что, если она бежала к нему? В первое мгновение он был просто
парализован. Внутри бушевала злоба. Почему он не прикончил проклятого
англичанина, когда тот был у него в руках? Злоба вскоре сменилась
самобичеванием. Если бы он обращался с Кэтрин иначе, если бы он сказал ей
прошлой ночью обо всем, что испытывает к ней, может быть, она и не покинула бы
его. Теперь он ставил себе в упрек каждое резкое слово в ее адрес, каждый
момент, когда он ломал ее волю, так что скоро душа Донована превратилась в
кровоточащую рану.
К вечеру он был готов, если понадобится, искать ее где
угодно, даже в Англии, при дворе Тюдора. Вид у него был настолько мрачный, что
все предпочитали держаться от него поодаль. Слуги ходили на цыпочках, а друзья,
прибывшие на помощь, сидели в большом зале, пили вино и ждали Донована, чтобы
выехать на поиски. Одно движение его брови — и сотня лучших в Шотландии мечей
оказалась бы в его распоряжении.
Ночь опустила сумрак на землю, а Донован все сидел у
громадного камина, размышлял, боролся с подозрениями в адрес жены. Чуть поодаль
сидели и ждали его ближайшие друзья Иан Нокс и Брайан Арджилл. Они озабоченно
поглядывали на Донована, поскольку прекрасно знали, что тот не из тех, кто
рассиживает и ждет милостей от судьбы. Но время шло, а Донован никак не мог
вырваться из круга невеселых мыслей. Он отказался есть — пища сейчас казалась
чем-то совершенно несущественным. Зажгли факелы, но от этого у него на сердце
не стало светлее.
Донован вспоминал все последние посещения двора и пытался
вспомнить, не имел ли кто наглости проявить какие-то поползновения к его жене.
Но нет, таких не было, слишком хорошо знали в Шотландии лорда Мак-Адама,
Невзирая на все политические и семейные передряги, друзья из окружения Донована
любили Кэтрин. С ними она общалась просто и непринужденно, была улыбчива,
заботилась, чтобы им было хорошо, и никогда не забывала сказать доброе слово
или подать руку друга. Они видели в Кэтрин то, что не видел ослепленный
гордостью и ревностью муж, а потому желали ее счастливого возвращения не
меньше, чем сам Донован, и тихо роптали, ожидая, когда же он перейдет к
решительным действиям.
И вот, в конце концов, он, кажется, принял какое-то решение
и встал, но прежде, чем Донован успел произнести хотя бы слово, вошел слуга и
направился к хозяину.
— Милорд, — обратился он, но дальнейших его слов никто,
кроме Донована, не расслышал.
Побледневший Мак-Адам выхватил из его рук лист бумаги.
Постояв, он с тяжело бьющимся сердцем развернул записку и прочел:
«Та, кого вы ищете, останется в крепости в целости и
сохранности так долго, как долго вы будете соблюдать наши условия. Скачите в
Хермитидж один, без спутников, в противном случае женщины умрут. Приезжайте без
оружия».
Итак, Кэтрин и ее сестра похищены. Но почему обе? Что это,
случайное совпадение или Энн тоже часть какого-то еще неизвестного ему замысла?
Первым ощущением Донована было облегчение. Итак, Кэтрин не
уехала от него, она похищена. Но скоро оно сменилось новым страхом. Кто
похититель? Мак-Адам знал, что у него более чем достаточно смертельных врагов,
и едва ли стоило сомневаться, что жизнь его жены зависит от его готовности
подчиниться условиям. Ему предстояло ехать в мышеловку, и коварство замысла в
том и заключалось, что, зная об этом, он ничего не может сделать, потому что
помощь всех его друзей могла обернуться смертью сестер Мак-Леод. Скомкав листок,
Донован сунул его за пазуху. Он быстро направился было из комнаты, но два друга
тут же двинулись за ним.
— Я еду один, — бросил Донован.
Друзья обменялись взглядами, словно поняв друг друга без
всяких слов.
— Эта записка касалась леди Кэтрин? — спросил Иан
Нокс.
— Да.
― Это прямая дорога в капкан — ехать одному, —
заметил Брайан Арджилл.
— Вполне возможно. Но они обещают убить ее, если я не
приеду, а ехать одному — обязательное условие. Мне нужно в любом
случае узнать, кто эти ублюдки и что у них на уме.
— А то ты не знаешь, что у них на уме. Твоя жизнь, конечно.
Король запретил бы тебе поступать так опрометчиво.
— Не надо ничего говорить королю.
— Черт возьми, приятель, но мы тоже не можем так просто
послать тебя в ловушку.
Донован мрачно улыбнулся и положил руку на плечо Иану.
— А если бы ты оказался в моей шкуре и украли не Кэтрин, а
твою Маргарет? Ты бы тоже стоял и доказывал, что все это неразумно? Мне нужно
ехать. У меня хватает врагов, но, без сомнения, все они знают, что в случае
моей смерти Яков их из-под земли достанет. Тут речь идет о чем-то большем, чем
моя или Кэтрин жизнь. Кому-то нужно выйти на короля, — не мытьем, так катаньем.
Возможно, я им нужен живой, а не мертвый.
Только потеряв Кэтрин, Мак-Адам подумал об истинной причине
ее слез. Он взял ее в жены, в собственность с таким легкомыслием, будто у него
не было никаких чувств к ней, никаких эмоций; он брал у нее, ничего не давая
взамен. А ведь всего пара слов — и все могло повернуться
по-другому. Вместо этого он оттолкнул Кэтрин от себя, и если с ней что-то
стрясется, он будет мучиться всю жизнь.
— Я должен искупить свою вину...
— Да, милорд, вернуть Кэтрин и искупить вину, — эхом
откликнулся Иан.
Донован пристально посмотрел на друга. Так, значит, все
знают о том, что творилось в его личной жизни?
— И вы хранили молчание и продолжали терпеть меня, друзья
мои, невзирая на мою тупость и упрямство?
— Да, насчет тупости и упрямства здорово сказано, —
ухмыльнулся Иан. — Нужно быть болваном, чтобы не увидеть: леди Грэй едва ли
достойна обмывать ноги твоей жене. Извини, приятель, но вселить свою любовницу,
пусть даже бывшую, в соседнюю со спальней комнату — редкая
глупость! У твоей Кэтрин просто ангельское терпение.