Завещание - читать онлайн книгу. Автор: Нина Вяха cтр.№ 60

И внутри Воитто тоже.

Хирво всегда считал своего отца красивым человеком. Но в последнее время он здорово изменился. Отчасти постарел, но не только. Отсутствие ухода и личной гигиены, это да, но было что-то еще. Теперь, когда отец стал жить один (более или менее), его, казалось, прокололи, словно покрышку. Кожа на лице обвисла, залегшие у крыльев носа и сбегавшие дальше к подбородку складки стали глубже и еще резче выделялись на фоне постоянно небритых щек. Волосы, по-прежнему черные как ночь, торчали во все стороны, а мятая одежда издавала слабый, но между тем все более усиливающийся невыносимый запах мочи. Смотреть на Воитто, который теперь целыми днями торчал рядом с отцом, тоже было неприятно, словно черное или, скорее, зеркальное отражение Пентти. В придачу его молодость еще больше подчеркивала упадок отца.

Хирво помнил тело Воитто на себе той ночью, когда он по ошибке принял брата за Пентти, тело, которое, как он теперь понимал, не могло принадлежать старому человеку. Это было тело зверя, и оттого Хирво думал о своем брате, как о человеке, тоже ведомом темными инстинктами. Неужели его брат заразился тем злом, что жило в их отце?

Он помнил, как однажды, когда он был еще ребенком, Воитто взял его с собой в лес. Это было время, когда Воитто пытался заботиться о нем, – Хирво помнил это очень отчетливо, – но ему было трудно верить воспоминаниям и думать, что когда-то Воитто действительно старался быть хорошим. В тот раз они углубились в лес всего на несколько сотен метров и оказались возле большого муравейника. Хирво был восхищен кипучей жизнью муравьев и их беспримерным трудолюбием. Он мог бы так стоять и смотреть хоть целый день. И он даже не заметил, когда в руке у Воитто оказалась сухая ветка. Хрупкая и с отваливающейся корой, она напомнила Хирво облезшую на солнце кожу. Старший брат подпалил ветку, и та вспыхнула и запылала, ярко и сильно, но быстро прогорела, превратившись в черную головешку.

– Ну что, посмотрим, насколько муравьи могут быть быстрыми, если подкинуть им инородный предмет?

И Воитто улыбнулся ему. Хирво улыбнулся в ответ. Он понятия не имел, о чем говорит его брат, но хотел показать ему свою сговорчивость, радуясь, что кто-то уделяет ему столько внимания. Ему, который так привык все время быть один.

– Ты первый!

И с этими словами Воитто протянул ему ветку. Хирво взял ее, но ему потребовалось время, прежде чем он понял, чего от него ждут. Он резко мотнул головой. Но Воитто настаивал.

– Тогда давай вместе!

И встав позади Хирво старший брат положил свои руки на его, от чего Хирво оказался заключенным в невольные объятия.

В муравейнике зашипело, когда они ткнули в него веткой. Муравьи забегали в панике, и Хирво зажмурился: он не хотел этого видеть, но звук он выключить не мог, а запах тем более. После он не стал никому рассказывать о случившемся, потому что не был уверен, что его поведение или поведение Воитто было правильным. У Хирво не было никого, кому бы он мог задать вопрос, и кто помог бы ему разрешить эту проблему.

Несмотря на то, что Хирво было глубоко неприятны перемены, произошедшие с отцом и домом, он продолжал за ними наблюдать. Его тревожило неясное предчувствие, что есть нечто иное… что витает в воздухе, и его обязанностью было следить, чтобы это нечто не воплотилось в жизнь.

What goes around comes around ^[17]. О великой справедливости, если таковая существует. Или это такая большая ирония?

Эско понял: Пентти на собственной шкуре ощутил, что значит одиночество. Отец даже сам сказал ему об этом в один из первых вечеров после ухода Сири, когда Эско появился под вечер с запеканкой, которую приготовила Сейя, и спросил, не хочет ли отец перекусить и не может ли он, Эско, составить ему компанию. Пентти, казалось, ужасно обрадовался. Во всяком случае, на его лице была написана неподдельная радость. Он так радовался, что Эско даже почти пожалел о своем предложении. Но только почти.

– Одиночество – это какой-то ад. В доме так тихо, что я даже спать не могу, – разоткровенничался Пентти, жуя запеканку.

Поев, они долго сидели молча в тусклом свете лампы. Эско что-то тихо напевал себе под нос.

– Мне ведь ничего не нужно, понимаешь? Ни фига. Но эта тишина… К такому я точно не был готов.

Пентти сидел и смотрел в окно. К уголку рта прилипли крошки. Небритые щеки. Бегающий взгляд, неспособный толком ни на чем сосредоточиться.

– Я ведь знал, что она не была счастлива, но разве я, черт побери, разве я счастлив?

(Эско ничего не сказал, потому что подумал, что Пентти винит во всем себя, и не стал обращать на это внимание, поскольку в дальнейшем собирался удивить отца, а для этого ему требовалось заручиться его доверием. Чтобы иметь возможность подготовить для него настоящий сюрприз. Последний на этот раз.) 

* * *

Вся жизнь Сири была одной сплошной чередой странных и неожиданных стечений обстоятельств. Она появилась на свет в доме, размером чуть больше избушки, где не было электричества, последняя из четырех детей, и жила вместе с тремя старшими братьями и отцом, который не бил ее, зато с матерью, которая делала это за двоих.

Сири родилась в деревушке Соанлахти в Сальмисского уезда Выборгской губернии – в общем, в тех краях, которые раньше назывались Финляндией. Как и многие ее соотечественники, она так никогда и не сумела простить Россию за то, что та отняла у нее дом. Но Сири не ожесточилась – все-таки она любила жизнь и даже в самом плохом продолжала видеть что-то хорошее, чтобы просто жить дальше. Это из-за войны им пришлось переехать. Но благодаря переезду она встретила молодого солдата с черными волосами и бездонными глазами, влюбилась в него (или как это еще назвать), поселилась в Торнедалене и стала матерью такого большого количества детей. Из-за тьмы, что жила в ее муже, умерли ее дети, Сири была в этом убеждена. Из-за нее они потеряли Элину. И сразу вслед за ней – Риико. Ее два первых ребенка. Это из-за Пентти все так случилось.

Сири не ходила в церковь и не верила ни в какого Бога, но твердо знала, что ее дети были бы живы и пребывали бы с ней и по сей день в добром здравии, роди она их от человека иного склада. С другой стороны, это были бы тогда уже совсем другие дети. И разве могла она на самом деле желать, чтобы Элина и Риико были живы, пусть даже ценой жизни тех, кто жил сейчас?

Это даже смешно, но поначалу Сири действительно любила Пентти. Она сама так решила. И много-много лет любила его. Но в муже жила сила, которая все только разрушала и портила. Некая сила, которая вначале вдохновляла ее, но, возможно, именно из-за нее любви Сири, в конце концов, пришел конец. Она сама понимала, что это конец, что ее жизнь отныне станет другой, и все же еще не разучилась радоваться и благодарить за детей, которых он ей подарил. За тех, которые выжили. Поэтому развод был единственным вариантом.