Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века - читать онлайн книгу. Автор: Бенджамин Мозер cтр.№ 51

Сьюзен понимала, насколько важным окажется для нее дружба с Ирэн, и ощущала, что переросла академический мир. Девушка, которая раньше нервничала в присутствии Томаса Манна, превратилась в женщину, которая отмечает, что у Сартра плохой вкус, и считает, что Исайя Берлин халатно относится к деталям. Она все еще была ученицей-отличницей и пока еще окончательно не раскрылась. «Я всегда была жесточайшим образом наивно амбициозной», – писала она в дневнике на той же странице, с которой взята предыдущая цитата. И академическая работа не могла удовлетворить амбиции Сьюзен, как радикальность взглядов не могла появиться из академического бэкграунда. В ее трудах мы видим ученого с прекрасным классическим образованием, который занялся авангардной культурой, еще слишком свежей и новой, чтобы привлечь внимание представителей серьезной академической критики. Ирэн Форнес помогла создать характер человека, который позднее стал известен нам под именем Сьюзен Зонтаг.

Благодаря знакомству с Ирэн Сьюзен вошла в круг нью-йоркской художественной богемы, чего никогда бы не произошло, если бы она оставалась женой Филипа. В первых эссе Зонтаг чувствуется возбуждение от того, как изменилось ее состояние и круг общения. Одну из своих книг Зонтаг посвящает Ирэн, еще две книги посвящены другому важному в ее жизни человеку – художнику Полу Теку. Точно так же, как и Ирэн, Тек не получил никакого образования и точно так же, как она, был неотразим. «В комнате буквально становилось светлее, когда он входил, – вспоминал Кох. – Он был блондином. Внешне очень привлекательным. Необыкновенно сексуальным. Она была в восторге от того, что он был таким красавцем и при этом геем».

Кроме этого, по словам Коха, она была в восторге от того, что «познакомилась с людьми, которым совершенно не нужно, чтобы Лео Штраусс оценил и вообще что-либо сказал об их произведениях, эти люди даже не знали, кто такой Лео Штраусс, они бы даже и не поняли, почему с ними обсуждают этого Штраусса, и вот это окрыляло ее». Фраза, небрежно брошенная Теком в разговоре, в тексте эссе Зонтаг стала девизом появляющейся новой культуры, а также девизом нового «я» Сьюзен, которое она надеялась создать.

Многие жаловались на ее излишне церебральный, нудный подход к искусству, и однажды Пол не выдержал: «Сьюзен, перестань. Я против интерпретации. Мы не смотрим на искусство, когда его интерпретируем. Нельзя так воспринимать произведения искусства». Первой книгой, которую она ему посвятила, была работа «Против интерпретации». «Вот одна из важнейших вещей, которой научили ее Пол Тек и Ирэн, – говорил Кох. – То, что можно быть блестящим художником и практически ничего не знать» ^[481].

Несмотря на вдохновение от сексуальных открытий и интеллектуальной стимуляции, Сьюзен не могла быть одной. Она была матерью. Давид оказался в не самой удачной ситуации – он разрывался между своей Сьюзен и ее новой жизнью, с одной стороны, а с другой – между родителями. Лето он провел с отцом в Калифорнии. Филип отнюдь не примирился с разводом. Давид писал ему «сладчайшие и необыкновенно вдумчивые письма – крик несчастной души, – говорил Филип спустя несколько десятилетий, – с просьбой не втягивать его в конфликт» ^[483]. Незадолго до того, как Давиду исполнилось семь, Сьюзен в нижеприведенном списке напоминала себе о том, что сын не должен быть предметом ссор.

«1. Быть последовательной.

2. Не обсуждать его в его присутствии и при посторонних (в особенности что-то смешное). Чтобы его не смущать.

3. Не хвалить его за то, что я лично не считаю положительным и полезным.

4. Не ругать за то, что ему разрешили делать.

5. Дневной распорядок: еда, домашняя работа, мытье, зубы, в кровать, почитать книжку.

6. Не разрешать ему монополизировать меня, когда я в обществе других людей.

7. Всегда положительно отзываться о его отце (никаких гримас, вздохов, нетерпимости и т. д.).

8. Давать ему возможность иметь свои детские фантазии.

9. Дать понять, что существует мир взрослых, который к нему не имеет никакого отношения и в который ему не надо совать свой нос.

10. Не исходить из того, что, если мне что-то не нравится (принимать ванну, мыть волосы), ему тоже не понравится» ^[484].

Позднее Филип признался, что Сьюзен «никогда не очерняла его перед сыном так, как я очернял ее в его глазах. Это было ошибкой, недостатком моего характера. Ему было очень сложно смириться с моим враждебным отношением к Сьюзен» ^[485].

Жизнь матери-одиночки не была простой. До знакомства с Ирэн Сьюзен писала о «невообразимом одиночестве новой жизни с Давидом» ^[486]. Однако одиночество и жизнь без любви – разные вещи. Как только Харриет уезжает в Майами, Сьюзен пишет в дневнике: «Меня все меньше напрягает то, что я вижу, что она недолюбливает Давида (что вполне предсказуемо). Я нисколько не сомневаюсь в его ценности + человеческом шарме, точно так же, как не сомневаюсь в самой себе» ^[487].

Это было непростое время для Давида. Сьюзен однажды написала: «Я никогда не была ребенком!» Можно утверждать, что и Давид имел полное право заявлять об этом. Как только в ее жизни появилась Ирэн, Сьюзен начала или таскать Давида на мероприятия, или оставлять по вечерам дома. «Она тогда не могла позволить себе нанять няньку», – объяснял Давид.

«Рассказывали истории о том, как Давид спал на куче пальто и шуб. Послушайте, если честно, то это, конечно, не самое лучшее, что она могла тогда для меня придумать. Если я мог бы снова пережить свое детство, то я бы говорил ей, что делать, а что – нет. Наверняка я бы сказал, что мне не очень нравится, когда меня тащат на разные вечерние и ночные мероприятия. Но если быть более реалистичным, то тогда у нее не было денег, а она очень хотела куда-то сходить и оставить меня одного дома не могла, поэтому брала с собой» ^[488].