Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века - читать онлайн книгу. Автор: Бенджамин Мозер cтр.№ 48

В этом письме она обращается к образу перерождения. «Я чувствую, что во мне расцветает призвание, – пишет она. – Я хочу быть свободной. Я готова заплатить цену, в смысле своего собственного счастья, для того, чтобы быть свободной. Увы, я и тебя должна заставить страдать» ^[447].

Это было письмо, приглашающее цивилизованно решить вопрос развода. Сьюзен упомянула о «красоте и соблазнительности дома в Беркли», в котором жили Филип, Давид и Роуз. Ей нравилось калифорнийское тепло. Ее семья была рядом со всеми вытекающими положительными и отрицательными последствиями. Ей надо было думать о судьбе Давида. Она сделала излишне оптимистичный шаг и, несмотря на то, что писала матери, решила остановиться в доме Филипа в Беркли в то время, пока шла процедура развода. Их отношения стали напоминать сцены ссор евреев-интеллектуалов из фильмов Вуди Аллена. Дошло до кулаков, когда они делили, кому достанутся старые номера Partisan Review ^[448].

Последней каплей был вечер, когда Роуз приготовила свое коронное блюдо – жареную курицу. Филип обвинил Роуз в том, что она пытается его отравить, стал вести себя «совершенно истерично» и «дико угрожал», как рассказывал Давид. Сьюзен вызвала полицию, которая отвезла их всех на другую сторону залива в Сан-Матео, где жили Нат и Милдред. Позднее, когда Сьюзен пересказывала эту историю, она говорила, что взяла с собой «отравленную» курицу, которую они съели в полицейском автомобиле: «Мы же не успели поесть. Давид был голодным. Конечно, я захватила с собой курицу» ^[449].

Как потом утверждал сам Филип, он тогда временно потерял рассудок. «Это был очень, очень тяжелый период, – вспоминал Давид. – Как бы сказали в XIX веке, у него рассудок помутился». Размышляя о браке своего отца, Давид говорил, что, несмотря на то, что позднее Филип долго был женат на другой женщине, «он был волком, однолюбом, находившим партнера на всю жизнь. Мне кажется, что у него была всего одна любовь» ^[450]. Сьюзен вернулась в свою семью, из которой сбежала 10 лет назад. Она сняла небольшую квартиру в Сан-Матео и проводила время с родственниками, которых давно не видела. Она возобновила отношения с Джуди, которая незадолго до этого окончила Беркли и работала.

Джуди не подозревала, что ее сестра интересуется женщинами, и дала ей почитать известный лесбийский роман Патриции Хайсмит «Цена соли». В 1958 году это была одна из немногих книг о геях, которая не заканчивалась тем, что лицам нетрадиционной сексуальной ориентации приходилось расплачиваться за свои «грехи». Многие лесбиянки очень положительно оценили то, как героини были изображены на страницах романа. Однако Сьюзен отметила, что прочитала произведение «в неподходящий момент, когда я была очень ранимой» ^[452]. Одна из женщин по имени Кэрол ведет тяжбу с мужем по поводу того, кому достанется ребенок. Муж нанимает частного детектива и получает доказательства того, что его жена – лесбиянка. В то время в судах из-за подобной информации геи и лесбиянки теряли права на опекунство своих детей, поэтому концовку романа «Цена соли» можно только с натяжкой назвать счастливой по сравнению с другими произведениями о геях и лесбиянках того периода.

Кэрол и ее подруга остаются вместе, но теряют права на ребенка. Наверняка Сьюзен с содроганием читала роман, думая о том, как мучилась мать, когда у нее отнимали дочь ^[453]. Давиду тогда было шесть лет, и их отношения после ее долгого отсутствия были не самыми лучшими. Он отвык от нее, и она должна была научиться быть матерью ребенка, которого не видела целый год.

Вот что она писала в Париже:

«Мне Давид практически не снится, и я о нем мало думаю. В моих фантазиях и снах он практически не присутствует. Когда мы вместе, я его обожаю. Когда уезжаю, зная, что он окружен заботой, то мысли о нем быстро исчезают. Из всех людей, которых я любила, он в минимальной степени объект моей ментальной любви, моя любовь к нему интенсивно реальна» ^[454].

Эту цитату часто использовали в качестве доказательства того, что Сьюзен была безразлична к своему сыну. (Но как выразился один из ее знакомых: «Когда Сьюзен была с ним, она была с ним полностью» ^[455].) Зонтаг имела склонность любить изображения – «ментальные объекты», а не «интенсивно реальные» вещи, поэтому то, что она писала о физической реальности Давида, свидетельствует о том, как сильно она его любила.

Однако Филип не собирался отдавать сына. «Ты сама знаешь, что Филип не решит этот вопрос мирно», – писал ей в ноябре Якоб Таубес. В этом письме он также призывал Зонтаг не отказываться от прав на книгу «Ум моралиста», которую вскоре должны были издать: «Кальвин должен воспринимать всех тех, кто против него, в качестве врагов света и правды».

«Будь осторожна! Даже в тяжбе Рифф против Риффа могут быть сложности. Ты должна быть готова к самому худшему. У тебя есть хороший и беспощадный адвокат? Не старайся быть «мягкой» в ситуации, когда идет борьба не на жизнь, а на смерть. Заботливым и мягким надо быть только тогда, когда твой партнер живет в той же вселенной, что и ты.

В любом случае все это не твоя инициатива. Унизительно и оскорбительно тащить Филипа на своей шее. Ты должна быть начеку. Любой щедрый жест с твоей стороны будет неправильно истолкован» ^[456].

Поэтому «заботливо и мягко» Сьюзен не стала бороться за права на книгу, о чем позднее постоянно жалела, и, хотя она приняла от Филипа деньги на содержание ребенка, гордо отказалась от алиментов. Филип терроризировал ее, хотя Давид подчеркивал, что «он ГОВОРИЛ страшные вещи, делал страшные угрозы, но НЕ ДЕЛАЛ ничего страшного» ^[457]. В какой-то момент Нат, опасаясь за судьбу Сьюзен, насыпал сахара в бензобак машины Филипа. Этот взятый из детективного романа ход был сделан для того, чтобы Филип не мог угрожать Сьюзен и Давиду ^[458]. Пререкания и недовольства продолжались еще много лет. Но Сьюзен была в безопасности. «Да, ваш муж сумасшедший, – сообщил ей судья. – Ребенок останется у вас» ^[459].