Китайские дети - читать онлайн книгу. Автор: Ленора Чу cтр.№ 29

Мы стали встречаться раз в две недели.

Там, где Аманда была белой вороной, Дарси, казалось, чувствовал себя как рыба в воде: ему нравилось зачесывать густые черные волосы вперед, чтобы они торчали, застыв, как океанская волна, что того и гляди разобьется о его покатый лоб. Дарси – юноша немалого роста. Одевался он по картинкам из подростковых спортивных журналов, на ногах «Найки», в руках – мобильный телефон последней модели. Выбрал английское имя Дарси, потому что ему нравился сдержанный, но обходительный персонаж Джейн Остен. Пожелай родители Дарси дать брачное объявление на Народной площади Шанхая ^[15], оно бы гласило: «175 см, 1996 г. р., выдающийся выпускник шанхайской школы, с крепкими нравственными устоями и хорошими человеческими качествами, гарантированно поступит в один из лучших университетов».

Единственный недостаток Дарси, по его же словам, – его телосложение. «Тело, изнуренное учебой», – пошучивал он.

На одной из наших первых встреч я стремилась вытянуть из него смысл конкуренции.

– Конкуренция, может, и мотивирует, но как же быть с позором, если ученик обнаруживает, что он не лучший? – спрашивала я.

– Когда у меня оценки ухудшаются, падает рейтинг, это мотивирует задуматься, как добиться лучшего, – объяснил он. – Подталкивает к действию.

Как-то раз его преподаватель пожаловался, что его давнишние ученики были гораздо сильнее. Дарси, оказавшийся в тот день в классе, сказал, что ему стало стыдно. На следующей неделе он добился высшего результата на экзамене по математике.

– Я хотел доказать учителю, что достоин, – пояснил он.

– Но речь же о внешних критериях достоинства, – возразила я. – Нет ли в этом теневой стороны?

– Само собой, – сказал он. – Неуспевающие ученики, наверное, рано или поздно сдаются. Но упорным рейтинги дают краткосрочную цель, к которой можно стремиться.

Пока Дарси помешивал кофе, я разглядывала его. Как и Аманде, ему нравился крепкий американо. В отличие от Аманды, сомнений в выбранном пути у него почти не было.

– Китайская образовательная система – не совершенство, – сказал он, словно предвосхищая мой скептицизм. – Это растущее дерево, и сейчас власти стремятся к тому, чтобы ствол был крепкий. А если ствол растет хорошо, расцветут и цветы.

Отчасти пестование этого ствола, подумала я, – в том, чтобы продолжать просеивать учащихся в стране, где живет почти полтора миллиарда человек: прорвутся не все. Рейтинги и отсев среди масс – практика, уходящая корнями во времена династий, когда целые города встречались на главной или базарной площади и ждали результатов императорских экзаменов. В ту пору существовал Чжуанюань бань – Список победителей, к нему стекались толпы – в точности так же, как ныне Махина привлекает к себе внимание родителей, бабушек и дедушек.

Список победителей менял судьбы целых семей чуть ли не мгновенно.

* * *

Я решила почитать о жизни учащихся в имперском Китае. Какова была повседневная жизнь детей, стремившихся попасть в Список победителей? Оказалось, что легким этот путь не был – ни тогда, ни теперь.

Будь вы мальчиком-китайцем в 605 году, вы бы почти все часы бодрствования проводили над классическими текстами. Ваше будущее зависело бы от того, насколько крепко вы в силах запоминать абзацы написанного – например, вот такой, из «И Цзин»:

Слова цветисты, значения темны. И таких фрагментов было множество – больше четырехсот тысяч иероглифов в стихах, речах, заметках и примечаниях к «Четверокнижию» и «Пятикнижию» конфуцианского канона, которые нужно было знать наизусть.

Вам, изнуренному, быть может, захотелось бы бросить каллиграфическую кисточку и оставить учебу – по оценкам одного исследователя, ребенок, вероятно, проводил по меньшей мере шесть лет и более в ежедневных занятиях, без всяких выходных, – но императору династии Суй нужны были министры и чиновники. Он считал, что убийственный трехдневный экзамен обеспечит ему качество в людях, которым предстояло управлять императорским двором, и потому мужская половина претендентов по всей стране склонялась над книгами и прилежно училась.

Девочкам, конечно, участвовать в этом не требовалось: целеустремленные женщины могли заниматься самообразованием исключительно в надежде поддержать супруга или сына в их нелегком испытании.

Лестница общественного и экономического положения – это множество ступеней, и на каждой – экзамен. Первыми нужно было пройти проверки на уровне провинции. Далее – окружные, столичные и, наконец, общенациональные. Лишь самые выдающиеся мужчины могли явиться к императорскому двору и попытаться сдать главный экзамен из всех: цзиньши. Сдал цзиньши – получил возможность оказаться на вершине и занять чиновный пост в столице. Ваше сочинение мог просматривать сам император.

Вы бы стремились взойти по этой лестнице, потому что успех в этом деле означал награду, менявшую в жизни все. Пост при императоре приносил престиж, общественное положение и богатство – и вам, и вашей семье (и давно похороненным предкам). Каждая ступень возвышала положение, и чем выше вы взбирались, тем дальше оказывались от побоища у подножия этой лестницы.

А побоище было кровавым: пропускная способность экзаменов невероятно низкая. На окружном уровне лишь один-два кандидата из ста выдерживали испытание, а дальше шансов становилось еще меньше. Династии преображались одна в другую, экзамены делались все менее жесткими, но и в 1850 году всего один человек из шести тысяч ухитрялся пройти все этапы отбора.

Отбор этот был умственно изнурительным. Художник и писатель XVII века Пу Сунлин сделал набросок с переживаний экзаменуемого. Когда тот входил в экзаменационный зал, он был «босоногим голодранцем» – и стал «хворой птицей из клетки», когда из зала вышел. После провала на экзамене он превратился в «отравленную муху», сжег все свои книги и задумался, не «оставить ли мир». Та «отравленная муха» позднее, возможно, решит продолжить учебу, но такой путь требовал олимпийского упорства: в эпохи правления некоторых династий экзамен проходил чуть ли не раз в три года. Ждать приходилось долго.

Эту систему восхваляли как меритократию (хотя, по правде сказать, школы были не для всех, а книги и наставники обычно бывали по карману лишь знати и торговцам). По крайней мере в теории и крестьянин, которому доставался на ужин лишь рис, и благородный человек, трапезничавший черепахой, могли сдавать одни и те же экзамены и продвигаться по общественной лестнице посредством учебы, ступень за ступенью.

«Устарелая, трудоемкая и устрашающая», – назвал имперскую экзаменационную систему исследователь Джастин Крожер, однако она была и «замечательной попыткой создать аристократию просвещенности».