Из песка и пепла - читать онлайн книгу. Автор: Эми Хармон cтр.№ 66

– Анджело?.. – Голос окреп, а вопрос прозвучал более выраженно.

Анджело попытался было вознести молитву, но неожиданно понял, что не хочет Господней помощи. Не хочет божественного вмешательства. При этой мысли он наконец сдался, открыл глаза и взглянул в обращенное к нему лицо. Радужки Евы были так темны, что он видел в них собственное отражение – два бледных ореола, дрожащие в чернильных глубинах.

– Ты спала так крепко, что я испугался, – прошептал Анджело. – Наверное, тебе что-то снилось. Куда ты уходила?

– Искать тебя, – прошептала Ева в ответ.

– Я пришел.

Ева подняла руку и прижала к его щеке, будто желая убедиться лично. Это прикосновение – такое благоговейное, такое бережное – сломило Анджело окончательно. Как подобная нежность могла раскрошить его волю в пыль? И все же она поселила в нем трещину, а, видит Бог, от трещины не так уж далеко от разлома.

Ева не притягивала его к себе, даже не поднимала головы, покоящейся на груди Анджело. Все произошедшее было исключительно на его совести. У него не было никаких извинений, никаких оправданий своему поступку.

Он склонил голову и накрыл ее губы своими. Анджело хотелось бы думать, что он не выбирал, что сделал это под влиянием момента, однако он не мог себе лгать. Он поцеловал Еву намеренно. Ничего общего с поцелуями в рыбацкой хижине или даже у стены в день первой облавы – горячечными ласками, которые совершались в порыве, без раздумий или подготовки. На этот раз он действовал осознанно.

Это его губы приоткрылись, встретив ее. Его дыхание продолжало связывать их невидимой нитью, когда первое прикосновение, одновременно робкое и решительное, разом оглушило его и выжгло дотла. Это сделал Анджело. И никто, кроме него. Впрочем, Ева тоже не бездействовала. Одна рука, лежавшая у него на щеке, переместилась на затылок, оглаживая изгиб черепа; другая взлетела к шее, удерживая в объятиях. Ева смаковала его точно так же, как он смаковал ее. Теперь они оба вплавлялись друг в друга разомкнутыми ртами, сталкиваясь языками и торопясь добраться до горячей атласной изнанки.

Для мужчины со столь скудным опытом в науке чувственности Анджело на удивление легко пропустил этап пробных мазков и стеснительных подражаний. Никто не думал о технике, правильности движений или темпа. Если у них и были какие-то мысли, они сводились к цветным пятнам под закрытыми веками, нарастающей тяжести внизу живота и волне ошеломительных ощущений, которая с головой накрыла обоих, стоило Еве оседлать бедра Анджело и прижаться к его груди. Ее руки оплетали его шею; его – ласкали ее спину. Грохочущие друг в друга сердца задавали такой пьянящий и требовательный ритм, что ему невозможно было не подчиниться.

Затем Анджело встал, одной рукой продолжая придерживать Еву за спину, а другой подхватив ее под бедрами, и в два шага добрался до залитой луной кровати. Ева чуть слышно застонала, опускаясь лопатками на простыню, и его мгновенно стреножило чувство вины, словно он каким-то образом сломил ее, и совершенно не в том смысле, в каком она сломила его.

Анджело слегка отстранился и вгляделся в ее лицо. Комната была погружена в темноту, но свет луны и уличных фонарей, просачивающийся сквозь длинные шторы, раскрашивал обоих в бархатный черный, перламутровый белый и множество тонов серого.

Одно бесконечное мгновение они смотрели друг на друга в потрясенной, наполненной желанием неуверенности. Анджело ожидал разрешения продолжать, но Ева затаила дыхание, отказываясь разделить с ним эту ответственность. Она не торопила его, не умоляла, не шептала «Еще, Анджело», как когда-то в рыбацкой хижине целую жизнь назад. Она хотела, чтобы он принял решение самостоятельно. Чтобы сделал выбор. Он отчетливо видел это по ее лицу.

Анджело медленно поднял руку и коснулся Евиной щеки, вновь поразившись тому, какая шелковая у нее кожа. Затем провел подушечкой большого пальца по губам, разделяя их на две розовые створки, нагнулся и первым накрыл рот Евы своим.

– Еще, Ева. Еще.

Поцелуй возобновился. Анджело пил ее, словно умирал от жажды, и это одновременно унимало и еще усиливало боль у него в груди. Сейчас он физически не смог бы оторваться от губ Евы, хотя его переполняло желание ощутить ее всю, провести ладонями по коже, запомнить все холмы и ложбинки и раз и навсегда стать с ней одним. Наконец-то.

Анджело был настолько захвачен своим падением, настолько жаждал изучить каждый сантиметр ее тела, что никак не мог остановиться, выдохнуть, взять себя в руки. В эту секунду он напоминал ребенка в кондитерском магазине, который с горящими глазами перебегает от одной витрины к другой. Если близость с Евой означала, что его жизнь будет измеряться часами и минутами, а не годами и месяцами, – пускай.

– Я люблю тебя, – прошептал он, чувствуя потребность объяснить свой внезапный порыв. – Я так сильно тебя люблю. И потерял столько времени.

Глаза неожиданно защипало, словно это признание отперло какой-то замок у него внутри. Боль стихла, и ее место заняло огромное разбухшее сердце.

– А когда война закончится, ты тоже будешь меня любить? – шепнула Ева ему на ухо голосом, хриплым от желания.

Анджело понимал, о чем она спрашивает, но ход его мыслей споткнулся и замер, не в силах продвинуться дальше этого конкретного мига – мига, когда он сжимал в руках единственное сокровище, которого желал.

Он закрыл глаза, пытаясь найти ответ, взглянуть на ситуацию с высоты и услышать голос Господа.

Но вместо этого чувствовал только пальцы Евы, которые скользили по его закрытым векам, губам, скулам и подбородку. Вместо голоса Бога он слышал Евин: «А когда война закончится, ты тоже будешь меня любить?» И в эту секунду в Анджело выкристаллизовалось осознание. Последняя и окончательная правда. Она была единственным, чего он хотел в этом мире, – и не в таком смысле, в каком мужчина обычно хочет женщину. Он не хотел, чтобы эта нужда когда-нибудь удовлетворилась. Не хотел на время забыться в ее теле. Он хотел ради нее жить. Когда закончится этот вечер, когда закончится война. Всегда.

Он вдруг дошел до этой точки – а может быть, приближался к ней долгие годы, – но теперь драконы, которых он некогда стремился поразить, представлялись ему иначе. Драконы похоти, тщеславия и алчности. Драконы эгоизма и честолюбия. Драконы смертности и жажды власти. Все они исчезли, и их место заняла безусловная любовь и желание самопожертвования, готовность отречься от всех прочих нужд и амбиций ради чего-то иного. Ради Евы. Доктрина любви и мира, которую он старался нести людям, Господь, которому он так отчаянно стремился служить, остались прежними. Изменился сам Анджело.

Он больше не хотел бессмертия. Не хотел быть героем. Даже не хотел быть святым. Теперь он желал только быть хорошим человеком, достойным Евы Росселли. Он хотел Еву. Хотел ее поцелуев и улыбок, взглядов и смеха. Хотел детей от нее. Хотел раз за разом покрывать ее грудь поцелуями и ощущать тяжесть ее ног на своих бедрах. Хотел ее клятв, ее любви и доверия, слез и секретов, мудрости и молитв. Хотел провести с ней всю оставшуюся жизнь – и более ничего.