Конечные и бесконечные игры - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Карс cтр.№ 9

Эта проблема обычно неверно интерпретируется, будто конечная игра несерьезна. Об этом говорилось ранее, что это только участие в процессе, даже игра вокруг игры, не имеющая никакого значения. Это игривость, развлечение, релаксация в прямом смысле этих терминов. Но в них обязательно проберется «серьезность»: отпуск генерального директора, как и тайм-аут для футбольной команды, является способом восстановить игрока для лучшей его борьбы с оппонентами в скором будущем. Даже неискренняя игривость детей ставится в рамки атлетической, художественной, образовательной сферы для подготовки ребенка к взрослым серьезным играм, где ему придется соревноваться.

33

Когда Бисмарк описал политику как «искусство создавать возможное», он конечно же имел в виду, что возможное необходимо найти в рамках утвержденных границ, в общественных реалиях. Он явно не говорил о том, что данное возможное «разрастается» до таких лимитов само по себе. Такая политика осмысленна, особенно учитывая то, что политики почти всех идеологий представляют себя миру как защитники свободы, делая то, что необходимо и даже неприятно для них, в стремлении к максимальному увеличению этого возможного. «Я должен изучить политику и войну, чтобы мои сыновья могли изучать математику и философию. Мои сыновья должны изучать математику и философию, географию, естественную историю, кораблестроение, навигацию, торговлю и сельское хозяйство, с тем чтобы дать своим детям право изучать живопись, поэзию, музыку, архитектуру, скульптуру, гобелены и фарфор» (Джон Куинси Адамс).

Интересы игроков бесконечной игры не пересекаются с вышеописанными взглядами, потому что участникам не нужно понимать, сколько свободы доступно им в данной реальности, так как это свобода только в банальном смысле; однако они заинтересованы в том, чтобы показать, как свободно они решили расположить эти конкретные границы вокруг их бесконечной игры. Они напоминают нам, что политические реалии не предшествуют, а, наоборот, вытекают из естественной текучести нашего существования.

Это не значит, что участники бесконечных игр политически разъединены, – парадоксальная и неправильно интерпретируемая позиция, – скорее, они являются политиками без вступления в политику. Политика имеется или существует – значит, имеется свод правил, благодаря которым человек нацелен дойти до желаемого конца; человек политичен (в объясненном ранее смысле) – он перерабатывает правила в попытке избежать общественного конца, то есть поддержать естественную текучесть существования человеческого рода.

Быть политичным в рамках бесконечной игры никаким образом не означает не принимать во внимание ужасные условия, в которых живут многие люди, изменение которых будет концом более масштабной политики. Участники бесконечной игры могут многозначительно кивать на знаменитое высказывание Жан-Жака Руссо: «Человек рожден свободным, а повсюду он в оковах». Они могут видеть, что мечты о свободе универсальны, что воины сражаются за нее, герои умирают, чтобы ее защитить, а песни пишутся в память о ее достижении. Но в концепции игрока бесконечной игры, касающейся политических дел, элемент преднамеренности и самовольности, так легко скрывающийся в условиях общественного кризиса, выделяется в особой мере. Поэтому даже война и героизм проявляются полностью со своими противоречиями. Ни одна нация не может вступить в войну, пока не найдет другую, согласную на условия конфликта. Поэтому каждая сторона должна взаимодействовать с другой: прежде чем я смогу иметь врага, я должен убедить моего оппонента признать меня врагом. Я не буду героем, если только я не смогу найти кого-то, кто будет угрожать моей жизни или будет хотеть отнять мою жизнь. Когда войны и акты героизма кажутся необходимыми, нельзя забывать, что это только видимость – лишь завеса над сложными маневрами, с помощью которых антагонисты начинают конфликт друг с другом.

Поэтому для участников бесконечной игры политика является лишь формой проявления театрализованности. Это исполнение ролей перед аудиторией, по прописанному скрипту, последняя сцена которого известна заранее всем исполнителям. Например, США не столько проиграли войну в Юго-Восточной Азии – они потеряли свою аудиторию. Несомненно, основные разочарования были связаны с отсутствием торжественного финала: возвращением героев, парадов, церемониальных захоронений – сцен, ожидание которых ведет многих на войну в первую очередь.

Участники бесконечных игр стараются не принимать стороны в политических распрях именно из-за неизбежной театральности политики – если и принимают, то несерьезно. Вместо этого они драматично вступают в социальные конфликты, пытаясь предложить участникам и зрителям чувство непрерывности и открытости игры, а не финальные героические сцены. Такими действиями они как минимум стараются привлечь внимание других политических участников не к тому, что, на их взгляд, они должны делать, а скорее к тому, почему, по их мнению, им необходимо это сделать.

В своих собственных политических действиях бесконечные игроки проводят границу между обществом и культурой. Общество они понимают как сумму всех отношений, которые находятся в рамках общественных лимитов, а культуру – как все, что мы решаем делать друг с другом в результате нашего свободного выбора. Если общество – это то, что, как человеку кажется, он должен делать, то культура «это царство переменной, свободной, но не обязательно универсальной сущности, из всего, что не может заставить нас принять обязательную власть» (Букхардт).

Понимание бесконечным игроком общества не стоит смешивать, скажем, с природными инстинктами или любой другой формой несвободной активности. Общество полностью остается в пределах нашего добровольного выбора, примерно так же, как в конечной игре нет препятствии к выходу с поля, какой бы тяжелой и дорогой данная игра ни была для игрока. Общество появляется только в тех областях деятельности, которые принято считать важными.

Примерно так же, как бесконечная игра не может быть частью конечной игры, культура не может быть аутентичной, если она существует в рамках общества. Конечно, здесь всегда действует стратегия самого общества: необходимо создать и содержать культуру, как будто она принадлежит только нам. Такая ограниченная культура может даже одобряться и поддерживаться обществом, принимая вид открытой деятельности, но на самом деле нацеленной на сохранение общественных интересов – как социализм в Советском Союзе.

Поэтому общество и культуру нельзя считать оппонентами друг друга. Общество больше похоже на составляющую культуры, не прекращающую развивать собственные противоречия, принимающую продуманные до деталей попытки скрывать, что организаторы свободны и организованны, попытку забыть, что мы сознательно решили забыть наш выбор вступить в ту или иную игру и продолжать ее.