Конечные и бесконечные игры - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Карс cтр.№ 31

Мифы могут создавать как личный, так и коллективный опыт. Целые цивилизации вырастают из историй – они не могут родиться ни из чего другого. Не исторический опыт евреев наполняет Тору смыслом. Тора – не просто описание создания Земли и ранней еврейской жизни, это теория инстинктов, описание психики представителей буржуазии начала XX столетия. Тора – это не история еврейского народа, а то, что сделало иудаизм историей.

Мы рассказываем мифы ради самих мифов, ведь они истории, настаивающие на том, что они истории, и на том, чтобы мы их рассказывали. Мы начинаем жить благодаря их прикосновению. Как бы серьезно мы ни относились к мифам как к инертной поэме, ни придавали им метафизические значения, они восстанавливаются из своей возникающей жизнеспособности. Когда мы хотим обнаружить смысл в истории, мы берем свой смысл, чтобы смотреть именно на него.

Мифы – как магические деревья в саду культуры. Они вырастают не на, а из молчания природы. Чем больше мы отделяем эти деревья от их плодов или обрезаем их по понравившемуся нам дизайну, тем более внушительными и плодотворными они становятся.

Мифы, которые рассказывают ради мифов, – это не истории со смыслом, то истории, которые создают смысл.

96

Рассказчики становятся метафизиками и идеологами, если они приходят к пониманию, что полностью знают историю людей. Такая история театральна, ее начало и конец понятны и видны. Психоаналитик, который пытается обнаружить миф Фрейда в своих пациентах, накладывает фильтр, который ничего не пропускает из того, к чему психоаналитик не готов.

Отношения в психотерапии становятся горизонтальными только тогда, когда оба, и пациент, и терапевт, считают, что миф Фрейда никак не влияет на смысл того, что между ними происходит, но допускают возможность того, что их отношения станут совсем новой историей. Миф Фрейда не повторяется в таком отношении, он раздается в нем отголоском. Те евреи, кто претендуют на землю обетованную, опираясь на Божественное обещание, те христиане, которые верят, что русские – это та самая адская армия, предсказанная в библейских пророчествах о конце света, повторяют Библию, но не резонируют с ней.

Такое происходит, только если миф звучит в нас. Он звучит во мне, если я слышу его голос во мне, а не как мой. Я не резонирую, когда цитирую Джереми, если я говорю как Джереми, лишь тогда когда Джереми говорит так, что его речь прикасается с подлинным голосом во мне. Речь жителей Нью-Йорка резонирует не потому, что они говорят как жители Нью-Йорка, а потому что, когда они говорят, мы слышим жителей Нью- Йорка в их голосах.

Резонанс мифа стирает очевидное различие между историей, рассказанной одним человеком другому, и историей о том, как они говорят и слушают друг Друга. С одной стороны находится ваша история о Мухаммеде, с другой – история о вашем повествовании о Мухаммеде. Обычно мы ограничиваем историю словами говорящего, но таким образом мы цитируем историю, а не рассказываем. Если история будет иметь отношение к вам, вы не просто будете ее пересказывать как историю о Мухаммеде. Я почувствую прикосновение и отреагирую всем своим естеством. Что-то начинается. Прикасаясь ко мне, вы тоже чувствуете прикосновение. Между нами что-то начинается. Наше отношение друг к другу драматично. Эта драма возникает из рассказа истории Мухаммеда, наша история резонирует с его историей, а его история с нашей.

Когда рассказывают мифы, и они продолжают звучать в повествовании, они доходят до нас звучащими очень ярко. Громкие истории и истории процесса рассказа звучат глубоко. Их сила проявляется в их возможности пригласить нас в свою драму. В этой драме можно найти историю всех голосов, эхо из тысяч источников нашей культуры. Поэтому мифы совсем невозможно разгадать, только услышать внутри бесконечной игры, в которой правила – это структура повествования, в которой можно участвовать неограниченному количеству людей, в любое время вступить в эту драму, не закрепляя ее сюжетную линию, не заканчивая игру, никогда не играя финальную сцену. В таких историях многое может быть сказано о завершении, о смерти, но такие рассказы будут снимать пелену неизвестности со смерти и ее наступления, эти рассказы будут подхвачены течением игры и понесут ее подальше от конечной точки.

97

Мифы, вошедшие в резонанс, теряют автора. Даже когда священные тексты записываются человеком, представляющим себя как пророк или евангелист, люди считают, что эти слова сказаны впервые тому, кто их запечатляет, а не относятся к самому рассказчику. Моисей получил закон, а не сочинил его. Мухаммед услышал Коран, а не диктовал егосам. Христиане не читали Марка, лишь Евангелие от него. Индусы понимают их самые авторитетные тексты, веды, чтобы быть услышанными (санскр. «шрути» – услышанное), и литературу, вытекающую из вед, чтобы быть созданными (санскр. «шрити» – запомненное).

Евангелие больше не услышать нигде, кроме как от тех, кто сам его слышал. Конечно, я могу услышать жителей Нью-Йорка в вашем голосе, но я не вижу возможности услышать сам Нью-Йорк. Миф не существует сам по себе. Таким же образом, у него нет видимого происхождения. Кого бы мы могли назвать первым жителем Нью-Йорка?

Миф – это самая высокая форма нашего внимания к речи друг друга, она предлагает тишину, чтобы речь говорящего была слышна. Поэтому умение слушать больше ценится религией, чем умение говорить. Fides ex auditu (вера от того, что услышал). «Истинная вера приходит от слышания Слова Божьего» (апостол Павел).

98

Обратная сторона резонанса – это амплификация. Хор является единым выражением голосов, резонирующих друг с другом; громкоговоритель – это усиление единственного голоса, ведущее за собой исключение всех остальных голосов. Колокол резонирует, пушка амплифицирует. Мы слушаем звон колокола, мы оглушены пушкой.

Когда звук единственного голоса усиливается, становится невозможным услышать любые другие голоса. Мы улавливаем, что говорят по громкоговорителю не потому, что речь какая-то особенная. Магистерская речь – это усиленная речь, она создает тишину. Громкие слова равносильны командованию, поэтому такая речь сама хочет поскорее закончиться настолько предельно и быстро, насколько возможно. Усиленный голос хочет послушных действий со стороны слушателей и немедленного окончания их разговоров. С громкоговорителем невозможно устроить беседу.

Идеология – это амплификация мифа. Это предположение, что с начала и до конца истории люди знают, что добавить больше нечего. История должна послушно подчиняться идеологии, жить по ее законам. Например, европейские воины регулярно плавили колокола, чтобы производить пушки из полученного металла; метафизики нашли смысл своих мифов и выразили эти значения без повествовательных резонансов. Сами по себе мифы считаются в наше время ложными или курьезными, поэтому их лучше не замечать, если не запрещать сразу.