Конечные и бесконечные игры - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Карс cтр.№ 18

Конечного игрока может не интересовать факт возможности излечения, приведения себя в целостность, он заботится о своем исцелении, приведении в действие. Лечение позволяет мне играть, исцеление восстанавливает меня как соперника в одной или нескольких играх.

Исцеляющие врачи должны абстрагировать людей и видеть в них функции. Они лечат болезнь, не человека. И люди умышленно представляют себя как функции. Лечащие практики принимают значительные масштабы и стоят приличных сумм, потому что раскрывают людей как функции или, скорее, их набор. Быть больным – быть неспособным выполнять функции, что, в свою очередь, значит не быть готовым конкурировать в предпочитаемых играх. Это вид смерти, невозможность заслуживать статусы. Болезнь делает нас невидимыми, у нее всегда привкус смерти: либо она приводит к реальной смерти, либо смерти игрока как соперника. Опасность болезни равна опасности проигрыша.

Никогда нельзя быть больным полностью. Болеть может какая-то ограниченная часть нашего организма, лишая ее нормального функционирования. Не рак делает меня больным, лишь то, что я не могу работать, бежать, глотать. Потеря функциональности, препятствие деятельности не может уничтожить мое здоровье само по себе. Я слишком тяжелый, чтобы летать, хлопая руками, но в то же время я не жалуюсь на то, что болею из-за большого веса. Однако, если бы мне хотелось стать моделью, танцором или жокеем, чрезмерный вес стал бы моей болезнью, и я решил бы проконсультироваться с доктором, диетологом или иным специалистом, чтобы вылечиться.

Когда я выздоравливаю, я восстанавливаюсь в своей целостности так, что моя личная свобода не страдает от потери функции. То есть болезнь не должна быть устранена до того, как я смогу ее вылечить. Я не свободен в той степени, в которой я могу преодолевать проблемы со здоровьем; лишь настолько, насколько успешно я могу включить мои нарушения в игру. Я могу быть исцелен от болезни, я могу быть вылечен своей болезнью.

Лечение возможно при взаимном прикосновении. Так же как я не могу сам к себе прикоснуться, я не могу сам себя вылечить. Однако лечение не предполагает специалистов, лишь тех людей, кто может взаимодействовать с нами изнутри себя и кто готов быть вылечен тоже.

57

Влечение (сексуальность) для бесконечного игрока тоже полностью является вопросом прикосновений. Нельзя прикоснуться, не вызывая влечения.

Поскольку сексуальность (влечение) – это драма происхождения, то она позволяет полностью выразить себя как творца другого человека. Это создает сложности для политических идеологий. Подлинное влечение столь же опасно, как и художественное выражение для общества, и метафизик влечения может предложить два значительных решения: рассматривать влечение как процесс размножения или относиться к нему как к области чувств и поведения.

Воспроизводство – процесс, ориентированный на наши тела, однако работает он автономно. Как и любой другой природный процесс, это феномен причинно-следственной продолжительности, которая не имеет ни точного начала, ни конца. Поэтому мы не можем сказать, что мы инициируем какой-то процесс путем совершения действия сами. Мы можем только плыть по течению, потому что результат появляется лишь когда у пары родителей совпадают все условия. Никто не зачинает ребенка, ребенок появляется при соединении спермы и яйцеклетки. Не мать дает жизнь ребенку, мать – это место, где ребенок зарождается.

Метафизика влечения, примеряемая к вышесказанному, может создать границу вокруг влечения, при проведении которой творцы в родителях останутся за ее пределами. Некоторые христианские богословы говорят: единственным окончанием полового акта может быть размножение. Но такая метафизика не учитывает появление творца в ребенке. Поэтому богословы также говорят, что концом рождения ребенка является приведение людей в Царство Божие. Иными словами, метафизически понимаемая сексуальность не имеет ничего общего с нашим существованием как личности, поскольку она рассматривает людей как выражение сексуальности, а не сексуальность как выражение личности.

Второй способ скрыть подлинность влечения – это считать его чувством или линией поведения. В обоих случаях оно не поддается обозрению. Даже если это проявление сексуальности находится в нас, мы можем смотреть на нее извне, оценивая ее так, как будто она принадлежит не нам. Мы спрашиваем себя и друг друга, является ли определенное поведение приемлемым или желаемым, мы сомневаемся, правильно ли мы отвечаем на наши чувства или чувства других людей. С этой точки зрения влечение можно рассматривать как социальный феномен, который выстраивается и развивается согласно ведущей идеологии. Те, кто восстают против сексуальности, нарушители табу, не ослабляют такую идеологию, а укрепляют ее в качестве правил конечной игры.

Это удобное предположение, что сексуальные несоответствия нарушают правила. Однако здесь заложено более тонкое понимание. Они выступают не против самих правил, а участвуют в конкурентной борьбе посредством этих правил. Сексуальная привлекательность эффективна только в той степени, в которой кто-то является оскорбленным ею. Порнография привлекательна лишь потому, что открывает что-то запретное, что-то, что в иных ситуациях увидеть нельзя. При этом в ней обязательно есть враждебность, шок и насилие.

Происхождение сексуальности является тайной. Именно поэтому она становится областью, в которой люди проявляют свои обиды, где участники применяют стратегию враждебности при столкновении. Игроки конечной сексуальности не только требуют проявления оскорбленных чувств при сопротивлении тех, кто отказывается присоединяться к игре, они хотят активной оппозиции и тех, кто участвует.

Нечестность в процессе влечения со стороны одного игрока рождается, если другой игрок ведет себя как незаинтересованный, показывает свой страх или отвращение к первому. Мастер Игры в проявлении влечения в рамках конечной игры воспринимает такое поведение не как попытки не вступать в сексуальную игру, а как ее составляющую. То есть мое равнодушие или отвращение к вашей сексуальности становится в вашей мастерской игре сексуальным безразличием или отвращением. Если я внезапно заинтересовываюсь вашей игрой, но при этом остаюсь холодным по отношению к вам внутри вашей игры, то я по факту становлюсь вашим соперником. Это сюжет стандартного романа или голливудской истории: безразличная девушка, побежденная пылким мальчиком.

Осмысленность этой игры проявляется в уникальной природе приза – мы хотим не просто победить другого в сексуальном плане, а заполучить побежденного конкурента. Это единственная конечная игра, в которой призом является поверженный оппонент.

Сексуальные статусы, как и все другие титулы, имеют материальное проявление. Однако только в сексуальных соревнованиях сами люди становятся собственностью. В рабстве или наемном труде мы владеем не людьми (рабами) или рабочими, а продуктами их труда. К данной ситуации подходит фраза Маркса о том, что люди должны быть абстрагированы от своего труда. Однако в процессе влечения люди становятся абстрагированными от самих себя. Соблазненный противник представляется общественности таким образом, чтобы они признали триумф соблазнителя. Сексуальные столкновения сложны: в них распространено такое поведение, когда партнеры играют двойную игру, в которой выступают и победителями, и побежденными, при этом каждый из них является показателем силы другого.