Лоцман. Власть шпаги - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 39

— Про красоту — это он может!

Усмехнувшись, Никита Петрович похлопал парней по плечам и кивнул на челнок:

— Лодку украли небось?

— Не-е! — хмыкнув, перекрестился рыжий. — Купили, ага. Коняшек наших пришлось продать…

Бутурлин оглянулся на лошадей:

— То-то я и вижу.

— А этих Ваське-цыгану вернуть надо.

— Что еще за цыган? — насторожился беглец. — Откуда?

— Цыган как цыган, — забираясь в ройку, Ленька повел плечом. — Обнакновенный, с Фишовицы. У них там табор. Мы с ним на торжище на лодку сговаривались… ну на лошадок сговорились. Сильно ему пистоль понравился!

— Так вы ему — пистолет… — ахнул Бутурлин.

— Уж да, господине. Отдали, — покивал Игнатко. — Лошадок-то мы, господине, по три рубля продали, за три и ройку взяли. Да и тут еще договорились — с цыганами, чтоб пожить. Ну, вы плывите… А язм отгоню лошадок.

— А не боишься? — усаживаясь в лодку, Никита Петрович взглянул на молодого холопа со всей подобающей строгостью. — Погоня ведь! Ладно, про ройку вряд ли сообразят, а вот коняшку искать будут.

— Так коняшки-то, господине, какие?

— Ну… вороные, ага.

С самой лукавой улыбкой Игнатко подвел лошадь к воде, сорвал камыш да, намочив в воде, провел по лошадиной шее:

— Были коняшки вороные, станут — гнедые. Цыганы — они не то еще умеют.

— Одно слово — тати, — посмеялся и господин. — Конокрады — конокрады и есть. Ну, коли так, поплыли… А тебе — удачки, Игнат!

— И вам… В таборе встретимся.

— В таборе, — щурясь от солнца, Бутурлин задумчиво посмотрел на излучину. — Ну да, ну да. У цыган человека благородного уж точно никто искать не будет. А сами-то цыгане — надежны ли?

На сей простой вопрос слуга ответил честно:

— А кто ж их, батюшко, знает?

Потом немножко помолчал и продолжил, загребая веслом воду:

— Мы ж с ним так… случайно, можно сказать. Немножко переждем и — домой, в Бутурлино! Уж там отсидимся.

— Вот уж там-то нас и достанут, — омыв разгоряченное от недавней схватки лицо, Никита Петрович покачал головою. — Сразу же стрельцов отправят. С приказом на арест. Меня — в железа, а вас… Вас, верно, Хомякин купит.

— Ой, не надо Хомякина! — заплевался слуга. — Он ведь, господине, Игнатку и украл! Да в плети… Да Игнат сам расскажет.

Никита Петрович иронично покривил губы:

— Послушаю с удовольствием. Ежели, конечно, выпадет время.

Между тем Ленька взмок уже. Что и говорить, выгребать одним веслом супротив течения — трудновато. Да еще по пути встретилась пара рыбацких челнов — пришлось оплывать краем, у берега — так, на всякий случай. Хорошо, сенокос еще не начался — хотя и вот-вот уже, травы-то поднялись рослые. Тогда бы уж лодок-то куда больше встретилось — с косарями, с сеном.

Цыгане стояли табором за высоким холмом, верстах в трех выше по течению, на живописной лесной опушке, на краю луга, полного пряных трав и сладкого медвяного клевера. С реки, правда, кибитки не видны были — берег-то крутоват! Однако востроглазые цыганята лодку уже заметили и кому надо — ясно же! — доложили. Не успели беглецы проплыть и треть версты, как к излучине, к старым мосткам уже спустился осанистый седовласый цыган.

Бутурлин наклонился, взял в руку оставшийся пистолет… и ухмыльнулся — у цыгана за шелковым алым поясом поблескивал серебристой рукоятью точно такой же!

— Здравы будьте, добрые люди, — пряча усмешку, первым поздоровался цыган. — Ну, что, удалец-молодец! Хорошего ты хлопотуна судейским задал! Любо-дорого посмотреть.

— А ты видел, что ли? — настороженно бросил беглец.

Седовласый повел плечом:

— Сам нет. А вот Мишка наш, быстроногий, только что прибежал. Рассказал уже. Так вот вам зачем ройка и лошади нужны были! Ловко. Ничего не скажешь — ловко.

Цыган одобрительно рассмеялся и, помогая причалить, ухватился за нос лодки сильной жилистой рукой. Несмотря на обильную седину, этого человека вряд ли бы повернулся язык назвать стариком. Высокий, смуглый, с красивым лицом, он чем-то напоминал Бутурлину древнего библейского волхва или какого-нибудь филистимлянина, волею судьбы перенесенного из жаркой Палестины в северные тихвинские леса. Да и одет цыган был соответственно: белая полотняная рубаха, заправленная в коричневые, крашенные дубовой корой, широкие штаны — шаровары, поверх рубахи — черный, богато расшитый жемчугом жилет, на ногах — суконные обмотки да крепкие кожаные башмаки — поршни.

Звали цыгана Славко и был он в таборе за старшего, как звали сами цыгане — баро. В Европе называли — бароны, хотя никаких баронов у цыган отродясь не было. Впрочем, сами ромалы с этим не спорили, они вообще с чужаками спорить не любили и в жизнь свою никого не пускали. Сами по себе жили, своим укладом. Оттого их и не любили. Ну — и за конокрадство, чего уж.

— Ну, пошли, — когда беглецы выбрались из лодки, гостеприимно пригласил Славко. — Гостями нашим будете. Только молвлю сразу — мы скоро уйдем. На восход солнца пойдем — там нынче трава тучнее, а у нас кони, коровы и прочий скот. Можете и вы с нами — такие вольные молодцы всем нужны!

Цыган щелкнул языком и расхохотался.

— Там поглядим, — поблагодарив за приглашение, уклончиво отозвался Бутурлин.

Цыганские шатры и кибитки раскинулись на высоком берегу Тихвинки, в полсотне саженей от реки. Насколько смог понять подходивший к табору Никита Петрович, все цыгане занимались каким-то делом, никто просто так, праздным, не шатался. Собравшиеся вокруг большого костра женщины готовили пищу, кто-то из них нянчился с маленькими детьми, кто-то прял кудель, здесь же, прямо на улице. Мужчины с хохотом возились у походной кузницы, подростки и дети гнали на выпас лошадок, а кто-то уже и тащил угодившую в сети рыбу.

— Эй, эге-ей! — узрев своих, выскочил из-за орешника Игнатко, прискакал, привел лошадок обратно.

— О, молодец, — засмеялся Славко. — Вовремя. Ну, прошу в мой шатер. Там и перекусим, да выпьем зелена вина!

Цыганская пища оказалась весьма простой, но обильной. Большие куски говядины, зажаренные на костре до черноты, резали ножом, Также подали жаренные на открытом огне кишки и печень, обильно сдобренные свежим зеленым луком, овощей вот, правда, не было — не сезон, зато притащили жареных ежей! Блюдо сие почиталось за праздничное, и Славко-баро зацокал языком, призывая гостя отведать. Строго по ранжиру, в шатер хозяина табора был допущен лишь господин, а не слуги. Ленька с Игнаткой угощались на улице, у костра.

В шатре же шла степенная беседа. Цыганский старшой расспрашивал гостя о жизни, о том, что тот умеет, с чего живет. Бутурлин, не скрывая, рассказывал все, как есть — и о поместье своем, и лоцманском деле.

— Значит, говоришь, война будет? — пригубив вино из серебряного кубка, по виду старинного и очень дорогого, озабоченно осведомился цыган.