Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 90

И наконец, в-четвёртых — с трудом уложившись к приходу зимних дождей, но всё же уложившись, мои рабы закончили-таки оборонительный периметр «дачи». А это повлекло за собой уже и «в-пятых» — помимо общего празднования окончания аврала, праздновали ещё и целых пять рабских свадеб. Для большего количества отличившихся работников у меня подходящих невест не нашлось, но главное — положить начало. Люди должны видеть, что слово господина — крепче гороха. Не заржавеет и за обеспечением жёнами остальных — в городе есть большой невольничий рынок, и рабынь там продаётся немало. Заодно и мужиков маленько перераспределю — ливийцев в город, дабы в соблазн при приближении родственных нумидийцев не впадали, а македонян с сицилийцами — на «дачу». А женить — женю, и не на потасканных лахудрах, а на молодых и симпатичных. Дороже обойдутся — ну так заслужили, а для заслуживших ни разу не жалко. Ведь работу какую сделали! Пусть и не совсем такая у меня крепостная стена, как в Кордубе, там она, конечно же, покапитальнее, но такого же типа. Римские военные лагеря, например, такой стеной обзаводятся уже при преобразовании в постоянное поселение-колонию, то бишь превращаясь в какой-никакой, а всё же город. И не в один год это обычно делается.

Аналогичным манером, хотя и немного попроще, укрепил своё семейное гнездо Хренио, закончив даже несколько раньше меня. А глядя на наши «замки», обзавидовались и тут же заморочились на собственных свежеполученных «фазендах» и Володя с Серёгой. Понятно, что нашего уровня им не осилить, но кое-что, надо думать, тоже соорудят. Вот кто по-настоящему дал копоти, так это тесть. Поглядел на мой «лимес», покачал головой, да и собственный затеял. Ага, с истинным олигархическим размахом, гы-гы!

Это я по наивности судил по себе и полагал, что за неполный сезон серьёзной каменной стены не выстроишь. Оказалось же, что ошибся я в этом вопросе как минимум дважды. Во-первых, это я не выстрою, а он выстроит. А во-вторых, ему и не требовалось непременно успеть до зимних дождей. Я-то строился на простом известковом растворе, а Арунтий — вот что значит денег куры не клюют — на настоящем цементном, и не на самом обычном, сырости не любящем, а на специальном портовом, который схватывается даже под водой. Туда вроде толчёный кирпич добавляют и ещё какую-то хрень, и он выходит гораздо дороже обычного, только на причалы портовые и идёт, но то у простого народа, а мой тесть — простой олигарх, и ему среди дождей строиться приспичило. Ну и строится себе — у них, у олигархов, с этим запросто…

Порадовала нас и шелководческая ферма. На изобильном свежем корме и под надёжной защитой от пернатых гусеницы дубового шелкопряда отожрались, вымахали, миновали несколько линек и уже смахивали на личинки чего-то солидного, а не просто на каких-то волосатых червей. После того как Наташка преодолела свою брезгливость и разглядела их получше, она оценила их возраст как предпоследний, а для некоторых — и последний перед окукливанием. Где-то через неделю, похоже, появятся первые коконы.

Этого момента надо будет дождаться, дабы организовать их перемещение и надлежащий уход, а заодно и подготовить «сексодром» для выходящих бабочек и «ясли» для молодняка личинок. А главное — как следует обучить всему этому задействованных на шелководческой ферме рабов, чтобы выведение ими следующих поколений шелкопряда уже не требовало нашего прямого присмотра. А на экспериментальной ферме позабавили гусеницы походного шелкопряда. Обслуживавший их раб пожаловался мне на весьма беспокойный характер вверенных его попечению насекомых, что те и подтвердили тут же, прямо у нас на глазах. Стоило рабу отвлечься, как проклятые волосатые червяки так и норовили уползти куда-нибудь, двигаясь гуськом, то бишь колонной по одному, и их приходилось заворачивать обратно к задаваемому им корму, и так продолжалось весь день — хорошо хоть на ночь они успокаивались. Нетрудно было сообразить, как ненавидит их за это раб, и что до сих пор с этими гусеницами не приключилось никакого «несчастного случая» лишь потому, что тот ценит моё доброе к нему и его товарищам отношение и за это честно старается быть благодарным.

Въехав в ситуёвину, я тоже решил пойти хоть в чём-то навстречу затаённым чаяниям измученного работника. Наташка как-то ещё в городе вспомнила, что вообще-то практически у всех шелкопрядов гусеницы обоих полов в процессе роста приобретают различия по размерам — самки делаются крупнее самцов. Теперь, когда они уже вымахали, различия стали заметными. Взяв у раба деревянный пинцет, я отобрал тех длинноволосых, которые были помельче, после чего отделил их от остальных и объявил рабу, что вот этих отобранных я приговариваю к смерти и поручаю ему привести приговор в исполнение любым способом, какой ему только заблагорассудится. Раб тут же собрал мелких веточек и принялся раскладывать маленький костёр. Это занятие вдохновило его настолько, что он даже не сильно опечалился, когда я пересчитал оставшихся, сделал вид, что записываю на навощённой дощечке, и велел ему продолжать о них заботиться и беречь их как зеницу ока. А когда работник с явным наслаждением сжёг на медленном огне «приговорённых», я объяснил ему смысл мероприятия. Люди же гораздо лучше справляются со сложным и ответственным трудом, да и выполняют его с большей охотой, когда понимают смысл своих стараний. А смысл ведь предельно прост. Обычных длинноволосых гусениц я взял исключительно из опасения, что все нужные мне коротковолосые мутанты могут вдруг оказаться самцами. То есть исключительно ради самок взял, а длинноволосые самцы мне и на хрен не нужны, и нет ни малейшей необходимости мучить людей заботой ещё и о них. Мне нужна коротковолосая порода, только и всего. Как только она у нас выведется и размножится — будем отбирать из неё уже более смирных и менее хлопотных в уходе, а доставляющих лишние проблемы — беспощадно отбраковывать. И лишь после этого из размножившихся коротковолосых и малохлопотных будем выводить лучших шелконосов. В общем, и азы селекционного ликбеза рабу преподал, и стремление позаботиться о его будущем удобстве и облегчении его труда ему продемонстрировал. А для закрепления мотивации намекнул, что человек, который выведет мне нужную мне породу, сделает для меня большое и важное дело, за которое ему не жалко будет и «вольную» дать. Похоже, что и тут дело на мази…

Зима и в Испании дождлива, как и во всём Средиземноморье, но то Испания, а тут ведь — Сахара. И Велия, и Антигона недоуменно взглянули на нас, когда мы с хохотом выбежали во двор прямо под начавшийся дождь. Поглядывали на нас изумлённо и рабы, и турдетанские камрады нашей охраны. А мы только ржали, подставляя себя струям ливня и вымокая до нитки — ага, посреди Сахары, гы-гы! Ну как объяснить местным суть нашего прикола, когда они сейчас даже представить себе не в состоянии, во что превратится эта благодатнейшая земля спустя века? Местные ведь не видели фильмов про современную Северную Африку с её безжизненными барханами и флегматично щиплющими унылую растительность одногорбыми верблюдами, которые только и составляют теперь местный североафриканский колорит, да ещё и неспособный выжить без людей, роющих в пустыне колодцы. Из аборигенов же местных нынешних никто ещё этого верблюда и в глаза-то живьём не видел — ну, наслышаны разве только, что такие существуют, но где-то очень далеко на Востоке. Мы с Васькиным, например, только в Египте его и увидели — если, конечно, не считать зоопарков нашего современного мира. Ну, я ещё в Средней Азии видел, где срочную служил — там, правда, двугорбые в основном, но есть и одногорбые, потомки завезённых арабами.