Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 75

— Переведи на какой-нибудь понятный мне язык, — напомнил о себе Арунтий.

— Ганнибал совершил большую ошибку, досточтимый!

— Даже так? И в чём ты видишь ошибку?

— Ему нельзя было начинать такие переговоры от своего собственного имени, да ещё и будучи городским суффетом.

— А кому же их ещё было начинать, если не ему? Гасдрубалу Козлёнку, что ли? Представляешь? — тесть расхохотался, довольный своей шуткой.

— Кому угодно, досточтимый, только не Ганнибалу! Козлёнок — гы-гы! Именно Козлёнок и был бы наилучшим вариантом, если бы его удалось убедить. Именно потому, что его никто не воспринимает всерьёз, и что он — противник Баркидов и сторонник мира с Римом. Козлёнок не разорял с войском Италию, и его именем там не пугают детей. От лица Козлёнка такие переговоры имели бы неплохие шансы на успех, а Ганнибал — это Ганнибал. В римском сенате сейчас заседают те, кто бегал от него после Канн и до сих пор ещё не отмылся от того позора. Это было с его стороны грубой и уже непоправимой ошибкой, досточтимый!

— Ну, если с этой стороны на дело посмотреть, то, может быть, ты и прав…

Тесть призадумался над раскладом и озадачился. Он тоже умел складывать два и два и, рассмотрев ситуёвину с предложенной мной колокольни, пришёл и сам к тем же примерно выводам, что и я.

— Да, ты прав! Проклятие! Его теперь обязательно обвинят в тайных сношениях с Антиохом, и Сципион не сможет его защитить! Рим, скорее всего, потребует его выдачи. Попадёт он в лапы римлянам или сумеет бежать — у нас его всё равно не будет, а без него развалятся и остатки армии. А он ещё и в Совете затеял на днях обвинение против десятка его членов из числа своих противников…

— А в чём там дело?

— Ах да, ты ж не знаешь! После наведения порядка с этими портовыми сборами и наказания хлебных спекулянтов Ганнибал взялся за налоги с подвластных ливийцев. А там такое творится — ты себе и не представляешь! Их же на откуп дают, и откупщики дерут с ливийцев три шкуры. Земли-то у них плодородные, но ведь эти дикари не умеют грамотно вести хозяйство, а тут ещё и дополнительные поборы откупщиков. Ты думаешь, почему ливийцы на невольничьем рынке так дёшевы?

— Ну, их же гараманты пригоняют из Триполитании…

— В том числе знающих финикийский язык?

— Ну… гм…

— Это недоимщики, проданные в рабство за долги, и гараманты тут совершенно ни при чём. С каждым годом становится меньше как налогоплательщиков, так и рекрутов для службы в карфагенском войске.

— И больше недовольных, готовых перейти на сторону нумидийцев.

— Да они и без всяких нумидийцев бунтуют. У нас это не так заметно, а вот там, на юго-востоке, где земли побогаче и откуп налогов подоходнее — там кошмар. Ну, бунты подавляют с ходу, бунтовщиков, кого на крестах не распнут, в рабство продают, а налоги кто платить будет? Ганнибал заметил сокращение налоговых поступлений в казну, вот и заинтересовался. Сейчас вот для десятка самых замаранных в этом суда и казни требует…

— Надеюсь, ты не требуешь этого вместе с ним?

— Подумывал над этим, но не успел ещё, хвала богам! Теперь уж точно не стану, конечно! Но проклятие, надо теперь уважительную причину придумывать для Ганнибала! Он-то ведь рассчитывает и на мою поддержку! Для того он и вводил меня в Совет… Так, так… К чему ж прицепиться-то… О! Эврика! Одно из этих семейств — это дальняя родня покойного мужа Мириам. Ну не могу же я требовать суда и казни для свояков, верно? Не очень убедительно, родня всё-таки дальняя, но формально сойдёт, а потом уж я Ганнибалу объясню как-нибудь с глазу на глаз. Да ты дыми, дыми — вижу же, что хочешь.

Я с удовольствием воспользовался его дозволением и раскочегарил от огонька светильника трубку, а Арунтий, отгоняя рукой дым от себя, продолжал рассуждать уже и сам с собой:

— Надо и с остальными помириться. Пожалуй, выдам Мириам замуж за одного из ихних сыновей. Очень хорошо, что ты тогда настоял на своём и выбрал Велию, а не её, иначе пришлось бы теперь вас с ней разводить…

По этому вопросу у меня с тестем разногласий не было, и я эдак дипломатично не стал напоминать ему о том, как отмазывался от этой избалованной стервы, которую он настойчиво пытался всучить мне вместо Велии. В конце концов, это было уже достаточно давно, чтобы успеть стать неправдой, скажем так.

— Помириться надо, досточтимый. Зачем же зря враждовать с людьми? Но я бы ещё подумал — не прямо сейчас, но со временем — о том, чтобы как-нибудь перенести дела из Карфагена в какой-нибудь другой город…

— А это ещё зачем? Здесь всё налажено, все связи, а теперь я ещё и в Совете…

— Рим, досточтимый! Проклятый Рим! Там всегда будут ненавидеть Карфаген…

— Да ну брось, Максим! Ты умён, но сейчас говоришь глупость! Рим ненавидит Ганнибала, а без него Карфаген для Рима — город как город, один из многих. Пройдёт лет тридцать, одряхлеют и вымрут участники этой большой войны, и никто не будет больше вспоминать о былой вражде. Выкинь из головы эти дурацкие мысли!

В общем, не убедил я его насчёт дальней перспективы. Ладно, будет ещё время. Сейчас главное — перспектива ближняя, которая не за горами. Ганнибал после своих ссор со столпами местной олигархии — не жилец в Карфагене, и его падение отразится на его сторонниках, которым припомнят его поддержку. Кажется, тесть въехал в эту ситуёвину, а мужик он башковитый и расклад разрулит. Может быть, даже и место своё в Совете Ста Четырёх за собой сохранит, если повезёт, и тогда останется даже в некотором выигрыше. Олигархи ведь, вернув себе власть, наверняка и прежнее пожизненное членство в Совете восстановят, а он ведь теперь — один из них. Пожалуй, должен остаться на плаву, а значит — и нас за собой паровозиком на дно не утянет. Остальное — уже не столь важно…

Велия уже знала то, чего не знал Арунтий. Это говорить по-русски сама она пока ещё толком не могла, а понимала уже многое, да и складывать два и два, будучи дочерью своего отца, тоже умела вполне. Ей вполне хватило ума не болтать лишнего, с кем не надо, и даже терпения, чтобы дождаться подходящего момента для удовлетворения извечного женского любопытства. По карфагенскому обычаю, если зять происходит из менее знатной семьи, чем тесть, то после свадьбы он переселяется «примаком» в дом к тестю. Поэтому мы с моей ненаглядной проживали теперь в мегарском особняке Арунтия, но это чисто номинально, а фактически я не съезжал и с квартиры в многоэтажке Старого города, и время от времени мы перебирались туда, когда нам с ней хотелось обстановки поуединённее. Вот такого момента она и терпеливо дождалась после нашего возвращения в город с «дачи». Пока я с помощью Укруфа собирал привезённый в разобранном виде вентилятор, болтали о разных пустяках. То же самое продолжалось и за ужином. После, в ванне и в постели нам достаточно долго было и вовсе не до болтовни — делом поважнее и поувлекательнее мы были заняты.

А вот после, когда мы умаялись и отдыхали, а слуги уже дрыхли, вот тут-то моя половина и обнаружила — тихонечко, шепотком — недюжинное понимание ситуации: