Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 73

В отличие от тутового шелкопряда, кокон дубового толком не разматывается, и его один хрен придётся расчёсывать и прясть. Так что замаривать куколок в коконах, как это делается с тутовым шелкопрядом, нет ни малейшего смысла — ну, разве только делать это в дефектных коконах, дабы не допускать размножения неполноценной породы, и от собранных Мунни и её помощницами нескольких десятков гусениц можно достаточно скоро получить весьма многочисленное поголовье. Мы ведь в субтропиках, а предгорья Атласа и летом не слишком засушливы, то есть сезонность выражена не так ярко, как в Европе и во внутренних районах Сахары. В результате местному шелкопряду никакая религия не запрещает размножаться хоть круглогодично, давая в год столько поколений, сколько успеет. Со слов Наташки картина с ним получалась вот какой. Вылупившиеся из коконов взрослые бабочки могут спариваться в первый же день, а на второй уже их самки откладывают яйца — в среднем около двух сотен каждая. Примерно через десять дней из яиц вылупляются гусеницы. При обильном питании их рост и развитие через несколько линек происходит в тёплых странах при наилучших условиях примерно за тридцать дней. Затем до пяти суток идёт завивка кокона и окукливание примерно в течение трёх дней. И ещё примерно десять дней уходит на превращение куколки во взрослую бабочку до её выхода из кокона. Таким образом, полный цикл смены поколений у шелкопряда в самых оптимальных условиях составляет дней шестьдесят или два полных месяца. Получается, что теоретически — до шести поколений в год. Учитывая, что и сам биологический вид не тот — данные Наташки относились к китайскому дубовому шелкопряду, а не к местному североафриканскому, и с оптимальными условиями у нас неизбежны ошибки, где-то на четыре поколения, наверное, рассчитывать можно. Здесь, в тёплых субтропиках — можно.

У нас ведь, на горячо любимой родине, прежнее лесное шелководство отчего было похерено? Из-за зимы нашей проклятущей, ограничивающей разведение дубового шелкопряда двумя поколениями в год — в два или даже в три раза проигрыш такому же конкуренту из тех тёплых тропических стран, что в условиях глобализации для любого производства губительно. Грёбаный российский «налог на климат», млять! Но тут не Россия, тут — субтропический Тунис, ещё лесистый и не обезвоженный, а глобализации как таковой практически нет. Индийский «дикий» шёлк очень дорог из-за спекулятивных наценок египетских Птолемеев, а косский — из-за перманентного дефицита сырья. В таких условиях, да не урвать хорошей прибыли — это ж ещё суметь надо! Вот, собственно, и весь мой нехитрый «бизнес-план».

В последующие дни мои работнички уже закончили по всему периметру ров с валом, а местами — и выложили из саманных кирпичей будущую стену. С известью для связующего раствора каменной облицовки я решил не заморачиваться, а тупо купить её близ Карфагена. Влетело, конечно, в копеечку, но зато сразу же приступили к облицовке вывороченным ранее из земли камнем, которого в предгорьях достаточно. А в лесу уже начали заготовку древесины и её подготовку к перевозке. Я спешил успеть хотя бы самое основное к зимним дождям. Дуб и настоящий кедр к гниению не склонны, да и каменная кладка на известковом растворе, если он схватился, воды уже не боится, но вот сырцовый саманный кирпич, не защищённый ни облицовкой, ни штукатуркой, сырости не любит, а под дождём вообще оплывает. Поэтому лучше, я считаю, до этого не доводить.

Рабов, естественно, продолжали кормить досыта, так что основная масса была довольна и работала на совесть. Хотя в семье не без урода, как говорится, так что у меня нашлись, конечно, и нерадивые работнички. Пятерых ливийцев, не внявших проведённой с ними разъяснительной беседе, я велел управляющему продать на рынке, а вместо них купил в Карфагене у римского работорговца трёх македонян и двух фракийцев. При всей своей относительной дешевизне — римляне распродавали остатки военнопленных после победоносной войны с Филиппом — обошлись они мне втрое дороже ливийцев, зато были здесь чужеземцами, которым некуда и не к кому бежать. И у ливийцев, и у нумидийцев их ожидало бы гораздо худшее рабство, чем у меня. Вдобавок — бывшие вояки, которым при хорошем с ними обращении вполне можно при необходимости и оружие в руки доверить. И остальные призадумались, да так, что дурившие ранее взялись за ум. Особенно, когда к законченным участкам стены с её внутренней стороны я приказал разметить площадки для будущих пристроек, которые станут жилищами для семейных рабов. Рабы мой намёк поняли, и погонять их больше практически не приходилось. Из трёх надсмотрщиков двое даже палки свои брать с собой перестали — в случае чего им за глаза хватало и окрика. И отношения между надсмотрщиками и работниками стали заметно лучше — из хозяйских цепных псов надзиратели всё больше и больше превращались в своего рода бригадиров, а общая обстановка всё больше напоминала ту, что имелась на тех двух маленьких виллах приданого Велии и очень нам с ней там понравилась.

Полностью освобождённый от тупых работ типа «бери больше, кидай дальше», старик Диокл воспрял духом, вспомнил молодость и развил на вилле бурную творческую деятельность. К месту строительства как раз начали уже прибывать с лесоповала первые брёвна, и сицилиец, осмотрев их и прикинув предстоящие мучения по их разделке на брус и доски, вдруг «изобрёл» лесопилку. Немудрёную, вроде той, что в имперские времена будут применять римские легионеры при перестройке своего временного военного лагеря в постоянный, но по сравнению с обычной ручной распиловкой — это же небо и земля. Для воплощения в жизнь его рацпредложения мне пришлось раскошелиться на приобретение хороших пил — причём Диокл настаивал не на простых пилах, а на дорогих импортных, из твёрдой лаконской стали, которые меньше тупятся. Я крякнул, но крыть было нечем — сам ведь, в конце концов, начал эту борьбу за качество инструмента. Зато теперь пара-тройка человек должна была справиться с заготовкой всех пиломатериалов для парапета и прочих надобностей, что прекрасно вписывалось в мою новую политику модернизации трудового процесса в полном соответствии с последним словом античной техники. Ведь, в отличие от древесины привычных нам хвойных пород, в том числе и сибирской кедровой сосны, древесина настоящих кедров вроде ливанского или местного атласского, который как раз в основном и заготавливался, — твёрдая и тяжёлая, ближе к нашей сибирской лиственнице. Пилить такую врукопашную — хоть и не чёрное дерево, и даже не красное, но по-русски один хрен пишется однозначно с мягким знаком. А нам не надо с мягким знаком, нам надо полегче да побыстрее. Ведь как закончат вал, уже с облицовкой, надо будет и парапетом из досок уже заниматься, и это тоже хотелось бы успеть до дождей. Хоть и не боится кедр влажности, как я уже сказал, людей под дождём мочить да грязь месить заставлять — тоже ведь приятного мало. Прежде всего я, конечно, ради повышения производительности эти новые технологии внедряю, но и для облегчения человеческого труда тоже.

Пару раз подъезжал Арунтий, с которым успел уже поговорить Велтур, смотрел на все эти мои фортификационные работы, задумчиво качал головой, но молчал как рыба об лёд. А посмотреть уже было на что. Пусть и не карфагенские стены, не гадесские, даже не кордубские, хотя к ним ближе всего, но и далеко уже не прежняя чисто символическая ограда. А за дощатым кедровым парапетом стены уже виднелась решётчатая, но прочная конструкция сторожевой вышки — первой из нескольких, которые я задумал соорудить по углам периметра вместо недоступных по причине запредельной для меня трудоёмкости настоящих каменных крепостных башен. Идея была в целом моя, но её конструктивное исполнение тоже продумывал Диокл. Я-то сам поначалу замышлял сторожевые башни римского типа, но когда прикинул хрен к носу, во что это выливается — выпал в осадок. Потом вспомнил решётчатые сторожевые вышки родных отечественных погранвойск, на одной из которых во время срочной и сам частенько караульную службу тащил — не так, чтобы слишком уж добросовестно, откровенно говоря, но не о том речь. То, что можно сварить из стального уголка, можно же сколотить и из деревянного бруса. Если, конечно, конструкцию вспомнить. Вот с этим у меня возникли немалые затруднения, и я даже не представлял, как к этому делу подступиться. А оказалось — и не надо ничего представлять, а надо только поставить соответствующую задачу бывшему механику Архимеда.