Сила эмпатии - читать онлайн книгу. Автор: Донни Эбенштейн cтр.№ 24

К моему большому удивлению, Эван охотно отозвался на просьбу. Он сказал, что ему действительно трудно со мной разговаривать. Он нередко ощущает, что его принуждают к диалогу. В частности, когда мы заняты критическим разбором какого-либо вопроса, я хочу от него немедленного включения, тогда как ему нужно время, чтобы все обдумать и взвесить. И он слушает молча, поскольку пока не сформировал собственного мнения. Эван считает, что было бы больше пользы, если бы мы вели обсуждения с перерывами, во время которых он мог бы обдумывать сказанное. Мы хорошенько рассмотрели разницу наших стилей общения, и я пообещал Эвану исправиться.

Позднее, обдумывая нашу беседу, я удивился, насколько иначе Эван воспринимает происходящее. Для меня самый естественный и продуктивный способ разобраться с проблемой — это немедленно обсудить ее, и именно так я поступал. А поведение Эвана воспринимал как бегство от трудностей. В то время как для Эвана наиболее естественный и продуктивный способ решить проблему — не спеша все обдумать. Мне никогда не приходило в голову, сколь сильно разнятся наши подходы. И не поставь я вопрос о различиях, наши отношения наверняка продолжили бы ухудшаться. Приняв во внимание перспективу Эвана, я осознал, что могу и должен под него подстроиться. Отмечу, что важнейшим шагом в начале этого пути было понимание того, что мы с Эваном разные.

РАЗНЫЕ, НО РАВНОПРАВНЫЕ

Признать, что другой человек отличается от нас, недостаточно. Чтобы по-настоящему улучшить ситуацию, нужно признать не только существование чужой перспективы, но и ее правомочность.

К месту будет вспомнить такой анекдот. Два священника ведут теологический диспут, как правильно молиться Богу. Спорят-спорят, каждый стоит на своем. Наконец один смотрит на другого и говорит: «Послушай, зачем нам спорить? Ты можешь молиться Богу так, как тебе угодно, а я буду молиться так, как Ему угодно».

Соль шутки, разумеется, в том, что священник, якобы провозглашая равноправие двух точек зрения, на самом деле ставит мнение собрата ниже своего. Его слова подразумевают: «Я делаю все правильно, тем не менее я проявлю терпимость и прощу твои заблуждения».

Почему так важно признавать правомочность чужой точки зрения? По трем причинам: 1) чтобы преодолеть различия, 2) чтобы по-настоящему понять чужую перспективу, и 3) чтобы не показаться высокомерным.

Во-первых, если мы не признаём за другой точкой зрения хотя бы минимального права на существование, у нас нет мотивации для преодоления различий. Допустим, например, что, осознав отличие стиля общения Эвана от моего, я говорю: «Ну что ж, Эван не в состоянии вести прямой разговор, это его проблема. Если хочет работать со мной, пусть подстраивается». Так я освобождаю себя от необходимости прилагать хоть малейшие усилия для исправления ситуации. Проблема в Эване, следовательно, только Эван может ее решить. Именно поэтому подобный образ мыслей так соблазнителен — он снимает с меня ответственность. Мне не нужно переживать из-за ухудшения отношений с коллегой, потому что это его проблема. Это у него странный пунктик насчет общения и боязнь конфликтов. А я нормальный человек, стремящийся к прямому, открытому разговору. Хотя такая позиция может показаться вам разумной, на самом деле это надежный способ и дальше оставаться в застойной ситуации.

Не забывайте о том, что мы говорили в главе 2: правомочных точек зрения может быть больше одной. Вопрос не в том, чей стиль общения более правильный — мой или Эвана. Оба имеют одинаковое право на существование, и наша общая цель — преодолеть различия.

Во-вторых, чтобы по-настоящему понять чужую перспективу, нужно сначала отказаться от оценочных суждений и признать ее правомочность. Наша конечная цель — увидеть версию происходящего глазами другого человека, взглянуть на ситуацию с той позиции, с которой видит ее он. А при взгляде изнутри открывающаяся картина правомочна по определению. Эван не считает, что медлить перед каждой репликой — это плохо; напротив, для него это естественное и, мало того, уважительное поведение. Том, гость из Израиля, не считает, что бурный спор о политике оскорбит гостей вечеринки — напротив, для него оскорблением будет не высказать честно свое мнение. Для Мэри расспрашивать коллегу о личных делах не праздное любопытство, а способ проявить заботу. Нужно отказаться от желания считать правильной только свою картину мира и изучить картину мира, которую считает правильной другой человек. Чтобы понять чужую перспективу, необходимо хотя бы на время отбросить оценочные суждения.

Это не значит, будто в конце концов я должен решить, что точка зрения другого человека лучше, чем моя, или хотя бы так же хороша. Но чтобы забраться кому-то в голову, я должен непредвзято изучить взгляды этого человека, спросив себя: «Почему эта перспектива представляется ему наиболее разумной?» Это трудно, но возможно.

И наконец, еще одна причина признать правомочность чужой точки зрения вполне прагматична: в противном случае я, скорее всего, буду выглядеть надутым снобом. Если, разговаривая с Эваном, я бы по-прежнему был уверен в собственной непогрешимости, то начал бы примерно так: «Послушай, я знаю, что конфликты и споры на сложные темы вызывают у тебя дискомфорт, поэтому я постараюсь сделать так, чтобы тебе было удобнее». Эти слова кажутся примиряющими, однако на самом деле они означают: «Ты ведешь себя неправильно, но я постараюсь отнестись к этому снисходительно». Высокомерие — серьезное препятствие на пути к пониманию другой перспективы. Оно не ведет к конструктивному диалогу, и Эвана вряд ли обрадовало бы подобное предложение. Вместо этого я сказал: «Думаю, у нас с тобой действительно очень разные подходы, и я хочу найти способ преодолеть различия, чтобы нам обоим было комфортно обсуждать сложные темы». Здесь посыл совсем иной: «Твой взгляд так же верен для тебя, как мой для меня». Именно так я признал, что точка зрения Эвана отличается от моей, но имеет не меньшее право на существование, и это признание помогло нам выйти из тупика.

ПРИЗНАТЬ РАЗЛИЧИЯ

Отказ от оценочных суждений — очень важное действие для преодоления разницы во взглядах. Но его никак нельзя назвать легким. В главе 3 я говорил, что перемещение перспективы — это процесс, которому люди сопротивляются инстинктивно. И чем больше разница, тем больше сопротивление.

Задача усложняется сразу в двух аспектах. Во-первых, чем больше пропасть, тем сложнее построить через нее мост. Чем более прямолинеен я, тем сложнее мне понять осторожность Эвана. Чем более закрыта Пенелопа, тем сложнее ей в настойчивых расспросах Мэри разглядеть добрые намерения. Чем более смело и откровенно я высказываюсь как американский гражданин и сотрудник корпорации, тем сложнее мне представить, как ситуация выглядит для коллеги из Индии, где живут по совершенно другим нормам.

И во-вторых, чем больше отличается чужая перспектива, тем страшнее признать ее право на существование. Если я посмотрю на ситуацию с точки зрения Эвана, то я и себя увижу его глазами. И мне предстанет далеко не лестный портрет напористого, бесцеремонного, стремящегося контролировать всех и вся начальника. Кому охота пережить такое; гораздо проще было бы заявить, что проблема в Эване. Чтобы понять Мэри, Пенелопа должна увидеть себя замкнутой и скованной. Проще считать Мэри излишне любопытной. Но если мы с Пенелопой пойдем по легкому пути, это не выведет нас из тупика.