Она этого не знала. Он знал.
Получалось односторонне и сложно.
Он чувствовал, что заснуть ни за что не сможет. Поэтому просто лежал, наслаждаясь близостью Николь и ее спокойным дыханием.
Изумительное ощущение.
– Вы спите? – послышалось со стороны Марии.
Отвечать не хотелось. Ему хотелось оставаться в этом сне наяву. Но она являлась его частью. Важной частью, поэтому он ответил.
– Нет, – тихо произнес он. – Не сплю.
Он услышал, как она чуть-чуть повернулась. Заметил, что ей хочется поговорить. Дать выход словам и мыслям. Она очень долго держала их при себе.
– Нам с Николь жилось не слишком легко, – начала она. Голос осторожный. – У нее в принципе нет контакта с отцом. Поэтому в ее жизни присутствовало не особенно много мужчин.
Он не ответил. Этого не требовалось. Он знал.
– Поэтому я считала важным, чтобы она бывала у кузенов. Чтобы посмотреть, что такое семья.
Она замолчала.
Мучительно приближаться к тому, что ты потерял.
– Знаете, это так странно, – продолжила она еще тише. Из боязни разбудить Николь или потому, что голос изменил ей, Себастиан не знал. – Я так завидовала Карин. Так злилась на нее. В течение нескольких лет мы даже не разговаривали друг с другом. Я считала, что она всегда получает то, что хочет. Что она избалована и эгоистична.
Мария повернулась в постели и впервые встретилась с ним взглядом над головой спящей Николь.
– Правда, ей ничто не давалось даром. Она всего добивалась тяжелым трудом, но она всегда заставляла меня чувствовать себя… – Мария засомневалась, подыскивая слова. – Не знаю, вероятно, я больше всего завидовала тому, что она казалась счастливой.
В темноте в ее глазах сверкнули слезы.
– Вы сейчас стыдитесь этого?
– Пожалуй, немного. Больше всего я огорчаюсь из-за Николь. Она теперь опять одинока. Такая же одинокая, какой всегда себя чувствовала я.
Она умолкла.
Себастиан молчал.
– Почему у вас нет детей?
Вопрос его поразил. Он ожидал продолжения, надеясь больше узнать о женщине у него в постели. А не такой внезапной смены темы. Не того, что разговор переключится на него.
– Просто так вышло, – автоматически ответил он.
– Вы, похоже, любите детей. Хорошо умеете с ними обходиться.
– Да.
– Вы никогда не были женаты?
– Нет.
Ложь.
Как легко она выскакивает.
Без малейшей мысли о возможных последствиях. Вообще без малейшей мысли.
– Хм… – донеслось до него, и он увидел у нее намек на улыбку.
– Что это означает? Хм.
– Просто странно. – Она переместилась немного ближе к нему. – Вы очень хороший человек.
– Спасибо. – Хорошим его никто еще не называл. Никто. Никогда. Он скользнул рукой к ее руке. Она пожала ее. Ее рука была теплой и приятной. Он придвинулся ближе к Николь и почувствовал щекой ее мягкую кожу.
Рука матери у него в руке.
Между ними дочь.
Ему хотелось вообще не засыпать.
Как раз когда Торкель, выйдя из гостиницы, направлялся к своей машине, ему позвонил Эрик. Его голос звучал радостно, почти восторженно. Что-то произошло.
– Я только что дозвонился до бывшей жены Тумаса Нурдгрена, Софии Нурдгрен. Она работала в ночную смену.
– Хорошо.
– Больше чем хорошо. Она знает ситуацию с Карлстенами. Говорит, что Тумас страшно разозлился из-за того, что они отказались продавать землю. Он пытался надуть ее, но ему не удалось.
– Я не понимаю, – сказал Торкель, открывая дверцу машины.
– Тумас выкупил ее долю в 2009-м, хотя денег у него вообще-то не было. Он взял большой заем под дом. София потом поняла, что он собирался быстро продать землю компании «FilboCorp» и получить прибыль.
Торкель почувствовал, как из тени начинает проступать мотив.
– Дальше еще лучше, – продолжил Эрик.
– В каком смысле? – Торкель уселся на шоферское место, но заводить машину не стал. Он услышал, как Эрик набирает воздуха перед продолжением.
– Тумас знал Яна Седера.
– Точно?
– По словам Софии, когда они жили в Турсбю, со второго по девятый год, Тумас и Ян состояли в одной охотничьей компании. София считала Седера неприятным и помнит его.
– Почему же он тогда не появился в списке знакомых Седера? – возмущенно спросил Торкель.
– Нурдгрен в девятом году переехал в Сунне и покинул охотничью компанию. С тех пор они, очевидно, не общались, но точно знали друг друга.
Торкель кивнул. Мотив и прямая связь с человеком, владевшим орудием убийства. Это больше, чем у них имелось за долгое время. Он понимал возбужденность Эрика. Очень хорошо.
– Ты сейчас где? – спросил он.
– В отделении.
– Я подъеду и мы отправимся в Сунне, чтобы провести обыск.
– Прямо сразу?
– Прямо сразу.
Он положил трубку и завел мотор.
Торкель и Эрик прибыли одновременно со слесарем – специалистом по замкам.
Дом 27 по улице Арнебювэген в городке Сунне оказался унылым серым трехэтажным зданием. Согласно регистрационным данным, Тумас Нурдгрен проживал на втором этаже. Лифта в доме не было, поэтому они поднялись по лестнице. Торкель быстро нашел среди четырех одинаковых деревянных дверей на лестничной площадке дверь с нужным именем. Несколько раз позвонил, но терпения ждать хватило не больше, чем на тридцать секунд. Он не рассчитывал, что кто-нибудь откроет.
– Вскрывайте дверь. Но, пожалуйста, не входите, – обратился он к слесарю, отойдя от двери.
Слесарь – спортивного вида мужчина среднего роста, в очках, одетый в рабочие брюки и тенниску с логотипом фирмы, изготовляющей замки, – кивнул, поставил ящик с инструментами и открыл его. Торкель присел на лестницу и начал надевать бахилы.
– Я войду первым и оценю, стоит ли нам вызывать Фабиана.
Эрик кивнул и отступил на шаг назад. Он пытался унять возбуждение. След мог оказаться тупиковым. Но в то же время, Нурдгрена неделю никто не видел и он связан со всеми замешанными. Они могут раскрыть дело здесь и сейчас. На несколько дней раньше, чем Ханс Уландер намеревался его отстранить.
Слесарь принялся обрабатывать замок. Торкель, уже в бахилах, как раз собирался надеть перчатки, когда у него зазвонил телефон. Сперва он решил его игнорировать, но все-таки посмотрел на дисплей: один из последних людей, с кем ему хотелось разговаривать. Возможно, самый последний человек. Прокурор Малин Окерблад.