Редкий тип мужчины - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ромм cтр.№ 44

Очень часто верят не тому, за кем правда, а тому, кто держится увереннее и говорит убедительнее. Ораторское искусство весьма ценится в местах заключения. Актерские способности тоже помогают. Рассказ Коли явно произвел впечатление на многих зэков. Некоторые начали косо поглядывать на Алексея. По лицу смотрящего за отрядом нельзя было понять, о чем тот думает (умел мужик владеть собой), но Алексею показалось, что Лаврентий хмурится больше обычного.

– Признаешь, Монах, что отнял хабар у Фанруты? – спросил смотрящий, выдержав небольшую паузу после Колиного наезда.

Выступление Алексея было коротким. Он сделал ставку на ясность, а не на паясничанье.

– Признаю, – ответил он. – Только я не отнял, а вернул свое. Лопатник в сумке у моей жены лежал, а в правильной семье деньги и имущество общие.

– Чо?! – взвился Коля, вскакивая с табурета. – Чо ты гонишь, паскуда?! Тебя ж там не было, когда я «дурку» дербанил?! Не верьте ему, братва…

Лаврентий шевельнул бровью. Коля мгновенно сдулся, умолк и опустился на табурет.

– В кусты я отходил, – пояснил Алексей. – Вовремя, кстати, вернулся, успел увидеть, как какой-то красавчик к жене моей в сумку лезет. К бывшей жене.

Почти правда – это тоже ведь правда. Зачем уточнять, что на момент кражи кошелька они с Инной не были знакомы?

Слово «красавчик» применительно к Коле вызвало у многих улыбку.

– Там, кстати, денег было восемь рублей шестьдесят копеек, – добавил Алексей к «красавчику», чтобы еще больше развеселить народ, и, будто спохватившись, обернулся к Коле: – А с чего ты, Фанрута, меня ментом назвал? Разве я в форме был? Или, может, ксиву тебе показывал? Люди, судите сами, если бы я был ментом, то разве стал за лопатником нагибаться и вора упускать? Менту лишняя палка в отчете дороже лопатника, или я ошибаюсь?

Зрители загудели, соглашаясь.

– Врет он все! – прошипел покрасневший как рак Коля.

– А если проверим? – прищурился Лаврентий.

– Проверяйте, – пожал плечами Алексей. – Могу сказать, по какому адресу тогда жил, где учился. Проверите и поверите, что студентом я был, а не ментом. Наговорить на кого угодно можно.

Связь с волей в колонии была налажена хорошо. В каждом отряде у смотрящего и его приближенных имелось несколько мобильных телефонов. При обысках телефоны прятали, если их находили, то отбирали, но буквально на следующий день телефоны появлялись снова.

Вынесение решения отложили до наведения справок. Справки навели достаточно быстро. Спустя неделю Лаврентий объявил, что Фанрута и впрямь гнал порожняк, потому что Монах сроду не работал в милиции. Коле пришлось признать, что он был неправ, но ради сохранения лица он попытался вывернуться, заявив, что сделал неверный вывод из-за рокового стечения обстоятельств, главным образом из-за того, что на помощь к Алексею спешили два явных мента в форме. Алексей никаких милиционеров не помнил, если они и существовали, то только в Колином воображении, но спорить не стал. Он решил, что теперь, «получив по ушам», Коля уймется или хотя бы оставит его в покое, но сильно ошибся, потому что не учел всей гнилости Колиного характера. Потерпев неудачу в попытке самоутвердиться (на зоне таких неудач не забывают, у зэков вообще память длинная), Коля счел виноватым в этом Алексея и решил отомстить. В своем, гнилом, стиле, иначе он не умел. Узнав, что Алексей подал ходатайство об условно-досрочном освобождении, Коля начал провоцировать его на нарушения режима.

С ходатайством вышло так. После смерти Инны и осознания окончательного разрыва с дочерью Алексею стало настолько все безразлично, что он перестал думать о жизни по ту сторону забора, перестал мечтать о том, чтобы поскорее выйти на свободу. А что толку мечтать, если там ничего нет – ни семьи, ни кола, ни двора? Совсем как у Бабая, один в один. И продолжение последовало то же самое. Стоило только перестать желать, как желание исполнилось, точнее, начало исполняться. Начальник отряда вызвал Алексея для разговора по душам и сказал, что администрация колонии хорошо относится к заключенному Кудрявцеву и что она поддержит ходатайство об условно-досрочном освобождении. Алексей подумал и решил написать. Хоть и не очень-то тянет на волю, но чем раньше выйдешь, тем раньше встанешь на ноги, наладишь жизнь заново и докажешь Инге, что она просчиталась: ей удалось лишить тебя всего, что было тебе дорого, но сломать и растоптать тебя она все же не сумела. Вот и написал. Срок рассмотрения ходатайства в суде законом не определен, все зависит от загруженности конкретного суда. Начальник отряда, исходя из собственного опыта, посоветовал Алексею настроиться на три-четыре месяца.

– Раньше и по полгода ждали, и больше, – сказал он. – Был у меня один такой в отряде, трояк тянул, так ему УДО за два месяца до «чистой» вышло. И смех и грех, а правильнее всего – издевательство. Но сейчас получше стало. Судьи, они ведь тоже люди, понимают, что и как… Короче – жди, надейся и помни, что от судьбы не уйдешь. Судьба и на печке найдет. Вот я, например, в детстве мечтал стать капитаном дальнего плавания, мечтал мир повидать, а стал капитаном внутренней службы. Звание почти то же самое, а разница ведь огромная. Весь мир, как бы не так! На западе дальше Питера не бывал, а на востоке – дальше Саратова. Мечтал о тропиках и пампасах, а вместо этого… Эх, да что там говорить!

Алексею стало жаль капитана Харламова. Захотелось сказать о том, что сам он много где побывал, от Канар до Гонконга, но во всех путешествиях ему больше всего нравилось возвращаться домой. Но не сказал, передумал. По двум причинам. Во-первых, Харламов мог подумать, что Алексей хвастается. Во-вторых, сравнение было некорректным. Ему нравилось возвращаться домой, потому что у него был Дом, была Семья, была любимая Работа, было все. А капитан живет бобылем, жена от него ушла, работу свою он вряд ли любит, вечно ходит с унылым видом. Да и можно ли ее любить, такую работу? По десять часов в день за решеткой, а то и по двенадцать? Зэковская жизнь не сахар, но и у сотрудников тоже не мед. Жесткие рамки, строгое до свирепости начальство (начальник колонии орет чуть что не так: «Снимай погоны и катись к такой-то матери!»), да и от заключенных всего можно ожидать. В позапрошлом году один зэк набросился на начальника своего отряда с заточкой, хорошо еще, что не убил. Начальник определил его в штрафной изолятор, из-за чего зэк лишился долгожданного длительного свидания. Длительное свидание – цена человеческой жизни. Длительное свидание – цена четырнадцати лет свободы. За решеткой своя система ценностей.

– Успеете еще повидать, – сказал Алексей. – Какие ваши годы…

Сочувствие прозвучало фальшиво. Лучше бы промолчал. Но слово не воробей, раз вылетело, то не поймаешь. Прямо там, в кабинете Харламова, под его диктовку, Алексей написал ходатайство.

«Я, Кудрявцев Алексей Артемович, был осужден… На настоящий момент из назначенного по приговору срока наказания мной фактически отбыто… Полагаю, что для своего исправления я не нуждаюсь в дальнейшем отбывании назначенного судом наказания. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства: правомерное поведение, отношение к содеянному, отсутствие злостных нарушений, добросовестное отношение к обязанностям в период отбывания наказания, а также уважительное отношение к другим осужденным и сотрудникам исправительной системы…