Неумерший - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Филипп Жаворски cтр.№ 59

Мы стали поджидать Банну, чтобы не пропустить её хождений к лесу. Когда она оставляла свои скромные подношения и возвращалась домой, мы, притаившись, как мыши, устраивали засаду в зарослях терновника. Мы томились долгим ожиданием, с трудом унимая своё нетерпение, но всё было впустую! Птицы подлетали и клевали зёрна полбы. Лишь лёгкий бриз колыхал тени в полумраке подлеска. В конце концов ливень, сгустившиеся сумерки или просто скука заставляли нас покинуть укрытие. Спустя некоторое время Банна возвращалась с пустой миской, и мы кусали себе локти за то, что сдались слишком рано.

На опушку все же кто-то приходил. На стволах в нескольких местах была содрана кора, нижние ветви были сильно обглоданы. Кто-то или что-то помечало деревья вокруг места, где старуха оставляла подношения…

Однажды ночью мы помогали Рускосу принимать трудный отёл у коровы. Долгое время мы давили ей на живот, а в это время прислужник пытался вытянуть телёнка, который не мог сам выйти. Когда он наконец родился, Рускос обтёр его соломенным жгутом. Падая с ног от усталости, мы уже плелись к дому, как вдруг мне в голову пришла одна мысль. Я ущипнул Сегиллоса, чтобы растормошить. Он набросился на меня с кулаками, но успокоился, как только я поведал ему свой план. Рассвет был уже совсем близок, а Банна отнесла дары как раз накануне – было самое время пробраться к лесу и проследить за его таинственным обитателем.

Мы вышли со двора, крадучись, словно лисы на охоте. Звёзды уже начинали блёкнуть, травянистые луга, по которым мы шли, утопали в белесой мгле, и вскоре наши браки насквозь промокли от росы. Окутанный предрассветными сумерками, предстал перед нами лес. Едва мы пробрались в заросли, откуда обычно вели дозор, как вдруг услышали треск ломавшихся ветвей: кто-то двигался напролом через подлесок. Мы замерли от страха, сердце бешено заколотилось. Во мраке леса послышалось могучее дыхание, некто задевал листья на ветках высоко от земли, намного выше человеческого роста. До нас донеслись звуки громкого чавканья, пару раз слышались также глухие удары, похожие на стук лошадиных копыт по просёлочной дороге. Затем последовал звон опрокинутой миски.

Небо на горизонте окрасилось розовыми красками. Подернутые туманом окрестности сменили черную мглу на глубокий серый цвет предрассветного утра. И тут мы увидели вышедшего из леса бога. Он был огромным, величественным и диким. Сначала мне показалось, что он был тёмного цвета, но от него исходило какое-то бледное свечение, словно его благородное тело сияло сквозь шерсть. И вдруг я понял! Он был ослепительно белым, но, чтобы избавиться от паразитов, извалялся в грязи, и теперь его грациозный стан покрывали сухие корки глины. Голова с настороженными ушами была горделиво повернута к нам, а лоб был увенчан огромными раскидистыми пантами, с которых клочьями свисал бархат. ^[77]

– Олень! – вскричал Сегиллос. – Великий олень!

Со своим неисправимым безрассудством брат бросился навстречу лесному повелителю. Я стремглав пустился вслед за ним. Крупный рогач был раз в десять больше нас самих. Ему стоило лишь чуть наклонить голову, чтобы вспороть нам брюхо, словно какой-то мешок, и в качестве трофея развесить кишки гирляндами на рогах. А он лишь спокойно дохнул на нас тёплым паром, развернулся и, задевая ветви отростками могучих рогов, скрылся в подлеске. Будто бешеные псы мы устремились за ним. Попытка догнать не увенчалась успехом: едва нырнув под полог леса, я споткнулся о переплетенные корни деревьев и распластался по земле в полный рост. Сегиллос, громко визжа, продолжил бег в одиночку, но большой олень, сделав несколько пренебрежительных прыжков, оставил его далеко позади и растаял в сумерках утра.

Раздосадованные промахом, мы не находили себе места, но всё же никому об этом не рассказывали. Мы продолжали следить за Банной и, спустя дней семь, когда она оставила очередное подношение, стали готовиться в дозор со всей основательностью. С вечера мы, как обычно, улеглись в кровать, выждали, пока все заснут, и тихонечко выскользнули из дома, прихватив с собой одеяла и дротики. Мы тайком пробрались в наш наблюдательный пост в зарослях душистого терновника, кутаясь в тартановые покрывала от ночной прохлады и царапающих шипов. Поскольку мы были не особо смышлёными, то не догадались вести наблюдение поочередно и в конце концов оба задремали в своём укрытии.

Я пробудился от пения птиц в сером предрассветном полумраке. Потягиваясь и дрожа от холода, я укололся об острые шипы, в этот момент увидел спящего брата и чертовски разозлился. Я хотел зарядить Сегиллосу отменную оплеуху, как вдруг треск веток заставил меня насторожиться. На опушке слышались какие-то шорохи. Но это был не величественный олень, а тщедушный, несомненно, человеческий силуэт, который, присев под нижними ветвями, лакал оставленное Банной молоко. Брат только открыл глаза, не успев ничего сообразить, как я закрыл ему рот рукой, а другой указал в направлении, где копошилась неизвестная фигура. Одна и та же догадка осенила нас. Это могла быть только одичавшая дочь Банны, которая пугливо приходила на опушку, чтобы покормиться.

На этот раз мы решили не упустить свой шанс. Отбросив в сторону одеяла и дротики, выскользнули из зарослей и поползли в сторону тени, которая, причмокивая, пила молоко маленькими глотками. Когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, резко вскочили и набросились на неё. Все трое кубарем покатились в жухлые листья, неуклюже отбиваясь друг от друга. Я обхватил тощее изворотливое тельце, покрытое вонючими лохмотьями. Жертва сначала яростно вырывалась, и мне показалось, что не удержу её, а затем она разразилась совершенно несуразным смехом.

– Ха-ха! Мои медвежатки! – захохотал знакомый голос. – Вы до смерти меня напугали!

От изумления мы перестали бороться.

– Суобнос! – закричали мы в один голос.

Босяк хихикал от радости так, словно обвёл нас вокруг пальца.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я.

– Ну, принцы мои, я мог бы спросить вас о том же.

– Ты крадёшь пожертвования Банны! – возмущенно воскликнул Сегиллос.

– Воровство, воровство, это слишком сильно сказано. Кому-то нужно было выпить это молоко, иначе оно бы прокисло.

– Но оно же не для тебя! Оно для обитателей леса!

– Так я и живу в этом лесу!

– Но это не одно и то же! – возмутился я. – Ты же не бог!

Костлявым пальцем он ткнул меня в ребро.

– Дурачок, – подтрунивал бродяга, – знай, что в каждом пожертвовании есть доля для богов и доля для благочестивых. Я взял часть, которая предназначалась мне.

– Но это пожертвование не для тебя! – возразил Сегиллос.

– О, считай, что оно было для меня – ответил Суобнос. – Именно благодаря мне Банна выполняет этот обряд. Это я сказал, что её дочь не утонула в пруду.