Кто боится смерти - читать онлайн книгу. Автор: Ннеди Окорафор cтр.№ 6

– Идрис, – снова тихо произнесла Наджиба.

«Я вижу призрак, – подумала она. – Ветер подует, и он развеется». На его лице не было крови. И хотя синие штаны были выпачканы песком, а подмышки синего кафтана потемнели от пота, он был цел. Это был он, не призрак. Наджибе захотелось сказать: «Ани милосердна» – но это было не так. Богиня совсем не была милосердной. Ведь, хотя ее муж уцелел, Ани убила Наджибу, оставив ее живой.

Увидев ее, Идрис вскрикнул от радости. Они бросились друг другу в объятия и замерли на несколько минут. От Идриса пахло потом, тревогой, страхом и обреченностью. Чем пахла она сама, Наджиба не смела думать.

– Я мужчина, но мог лишь прятаться, как ребенок, – сказал Идрис Наджибе на ухо. И поцеловал в шею.

Она закрыла глаза, мечтая, чтобы Ани убила ее на месте.

– Ты сделал как было лучше, – прошептала Наджиба.

Затем он отстранил ее, и Наджиба поняла, что все кончено.

– Жена, – сказал Идрис, глядя на ее распахнутые одежды, открывающие лобковые волосы, израненные бедра, живот. – Прикройся! – он стянул нижние края ее платья. Его глаза увлажнились: – П-прикройся же, о! – лицо его исказила боль, он схватился за бок. Шагнул назад. Снова, щурясь, взглянул на Наджибу, а затем затряс головой, словно отгонял что-то: – Нет!

Наджиба просто стояла, а ее муж отступил, выставив руки перед собой.

– Нет, – повторил он.

Из его глаз текли слезы, но лицо ожесточилось.

Побледнев, он смотрел, как Наджиба вошла в горящий дом.

Войдя, она не обратила внимания на жар и звуки трескающегося, лопающегося и умирающего дома. Она методично собрала вещи, немного денег, спрятанных ею, горшок, водоуловитель, игру, подаренную давным-давно сестрой, фото улыбающегося мужа и тряпичный мешочек с солью. Соль хорошо иметь при себе, когда уходишь в пустыню. Единственная фотография ее покойных родителей сгорела.

Наджиба не собиралась жить долго. Для себя самой она стала тем алуши, который, по словам отца, всегда жил в ней – пустынным духом, любящим забредать далеко. Придя в деревню, она надеялась, что ее муж выжил. Найдя его, она надеялась, что он окажется другим. Но он был океке. Зачем она только надеялась?

Она умела выживать в пустыне. Ее научили этому ежегодные отлучки туда с женщинами и путешествия по Соляному пути с отцом и братьями. Она умела пользоваться водоуловителем, собирать конденсат для питья. Умела ловить лисиц и зайцев. Знала, где искать черепах, ящериц и змеиные яйца. Знала, какие кактусы можно есть. И ей было не страшно, ведь она уже была мертва.

Наджиба шла и шла, ища место, где можно дать телу умереть. «Через неделю», – решила она, устраивая лагерь. «Завтра», – думала, продержавшись неделю. Как только она поняла, что беременна, о смерти речи уже не шло. Но для себя она осталась духом-алуши, который управлял ее телом и пользовался им, как мы управляем компьютером. Она ушла на восток, подальше от городов нуру, поближе к пустошам, где жили океке в изгнании. По ночам, лежа в палатке, она слышала, как женщины нуру смеялись и пели неподалеку. Она беззвучно кричала им, чтобы они пришли и прикончили ее, если смогут. «Я оторву вам груди! – кричала она. – Я выпью вашу кровь и напитаю ей того, кто растет во мне!»

Во сне она часто видела мужа Идриса, он стоял и печально смотрел на нее. Идрис нежно любил ее два года. Проснувшись, она смотрела на его фотографию, чтобы вспомнить, как он выглядел. Потом и это перестало помогать.

Несколько месяцев Наджиба жила в неопределенности – живот рос, роды приближались. Когда ей было нечем заняться, она садилась и смотрела в пустоту. Иногда играла в «Мрачные тени», раз за разом выигрывая, набирая все больше очков. Иногда разговаривала с ребенком внутри себя.

– Мир людей жесток, – говорила она. – Но пустыня прекрасна. Алуши, ммуо – все духи мирно в ней живут. Когда ты родишься, тебе тут тоже понравится.

Она кочевала, пускаясь в путь в прохладное время суток, избегая городов и деревень. Когда она была на пятом месяце, скорпион ужалил ее в пятку. Нога распухла, болела, Наджибе пришлось пролежать два дня. Но потом она встала и пошла дальше.

Когда наконец начались схватки, ей пришлось признать: то, что она все эти месяцы твердила себе, – неправда. Она – не алуши, рожающий дитя алуши. Она одинокая женщина в пустыне. Охваченная ужасом, она лежала в палатке на тонкой подстилке, одетая в истрепанную ночную рубашку – единственную одежду, вмещавшую ее раздавшееся тело.

Тело, которое она наконец признала своим, взбунтовалось. Яростно сжимаясь и растягиваясь, оно словно боролось с невидимым чудовищем. Наджиба ругалась и кричала от натуги. «Если я здесь умру, то и ребенок умрет в одиночестве, – думала она в отчаянии. – Дети не должны умирать одни». Она взяла себя в руки. И сосредоточилась.

Спустя час ужасных схваток ее алуши проснулся. Она расслабилась, отступила и стала наблюдать, позволив телу делать то, для чего оно предназначено. Спустя несколько часов появился ребенок. Наджиба могла поклясться, что он запищал, еще не выйдя наружу. Очень сердито. С той минуты, как он родился, Наджиба поняла, что он не любит сюрпризов и не отличается терпением. Она перерезала пуповину, завязала ее и прижала дитя к груди. Девочка.

Баюкая ее, Наджиба в страхе наблюдала, как из нее самой течет и течет кровь. В голову лезли непрошеные воспоминания о том, как она лежала на песке, а из нее сочилось семя. Теперь она снова была человеком и стала восприимчивой к этим воспоминаниям. Она усилием прогнала их и сосредоточилась на сердитом ребенке у себя на руках.

Через час, который она просидела, вяло раздумывая, не умрет ли от кровопотери, кровотечение замедлилось и остановилось. Она заснула, держа ребенка на руках. А когда проснулась, то смогла встать. Казалось, внутренности сейчас выпадут между ног, но стоять она могла. Она внимательно осмотрела дочь. У нее были пухлые губы и высокие скулы Наджибы, но узкий прямой нос, принадлежащий кому-то, кого Наджиба не знала.

И глаза, ох, ее глаза. Они были золотисто-карие – его глаза. Словно он глядел на нее сквозь дитя. Кожа и волосы ребенка были странного оттенка – как песок. Наджиба знала про такое явление, свойственное только детям, зачатым при изнасиловании. Говорится ли об этом в Великой книге? Она не знала точно. Она не так уж усердно ее читала.

У нуру желто-коричневая кожа, узкие носы, тонкие губы и коричневые либо черные волосы, похожие на гриву холеного коня. У океке темно-коричневая кожа, широкие ноздри, толстые губы и густые черные волосы, как шкура овцы. Никто не знает, почему дети-эву выглядят так, как выглядят. Они не похожи ни на океке, ни на нуру, а похожи на пустынных духов. Через несколько месяцев на щеках ребенка проступят характерные веснушки. Наджиба заглянула дочке в глаза. Затем прижала губы к ее уху и произнесла ее имя. «Оньесонву», – повторила она. Так правильно. Ей хотелось кричать в небо: «Кто боится смерти?» Но увы, у Наджибы не было голоса, она могла лишь шептать. «Однажды Оньесонву скажет свое имя как нужно», – подумала она.