Мозг: прошлое и будущее - читать онлайн книгу. Автор: Алан Джасанов cтр.№ 45

Страница

Связь между температурой и агрессией обладает двумя чертами, наглядно показывающими, насколько прямо сенсорное окружение управляет поведением. Во-первых, мы редко осознаем эту связь и, разумеется, не в состоянии целенаправленно на нее повлиять. Таким образом, воздействие температуры на агрессию ни в коей мере не подвержено нашему контролю, а это ограничивает сферу влияния когнитивных процессов. Во-вторых, в отличие от реакции на многие искусственные стимулы среды – сигналы светофоров или телепередачи – не так-то просто объяснить влияние температуры на поведение обучением. Даже у нетренированных лабораторных мышей агрессия была функцией температуры в диапазоне приблизительно от 18 до 32 °C, что выражалось в склонности кусать соседок по клеткам, поставленным в помещения с температурой, регулируемой термостатами ^[336]. Следовательно, агрессия, зависящая от температуры, более или менее запрограммирована в мозге, а это подчеркивает, что у нас очень мало свободы воли в вопросе о том, соглашаться или отказываться от подобной чувствительности к окружению. Легко представить себе цепочку событий, при которой изменения температуры заставляют рецепторы в нашей коже стимулировать колебания мозговой деятельности и нейрохимии, а это приводит к повышению вероятности враждебных и насильственных действий – и все это без намека на контроль со стороны нашего мозга или нас самих.

К числу внешних факторов, на которые человек запрограммирован реагировать изменениями в поведении, относится и свет. Мы осознали это явление во многом благодаря работам психиатра Нормана Розенталя ^[337]. В 1976 году Розенталь переехал из ЮАР в США, чтобы продолжить изучение медицины. После мягкого климата Йоханнесбурга ему оказалось трудно приспособиться к менее постоянной нью-йоркской погоде, а особенно ему досаждали долгие зимние ночи. Каждый раз с наступлением зимы Розенталь чувствовал, как силы его иссякают, а работоспособность падает. «Жена переносила все это гораздо хуже меня, – вспоминает он. – Временами она была прямо-таки прикована к постели». В отличие от других жертв «зимней депрессии», Розенталь обладал медицинским образованием и мог принять некоторые меры. Он заинтересовался циркадными ритмами – циклами усталости, голода и других биологических процессов, у которых есть ежедневные пики и спады, и присоединился к исследовательской группе по их изучению под эгидой Национальных институтов здоровья США. И вот однажды Розенталю с коллегами попался больной маниакально-депрессивным психозом, тщательно фиксировавший все свои перепады настроения и, видимо, убежденный, что они связаны с сезонными колебаниями продолжительности светового дня. «Давайте обеспечим ему больше света», – предложил коллега Розенталя Альфред Леви. И верно: когда больному в дополнение к световому дню предоставили еще и несколько часов яркого флуоресцентного света, депрессию, которой он страдал в зимние месяцы, как рукой сняло. Эти результаты нашли подтверждение в нескольких более масштабных исследованиях и привели к выявлению заболевания, которое так и называется – «зимняя депрессия» или «сезонное аффективное расстройство» («seasonal affective disorder», SAD), поражает миллионы людей во всем мире и часто лечится светотерапией ^[338]. Освещенность контролирует и настроение, и циркадные ритмы через особый путь переработки зрительных стимулов, опять же в принципе не подлежащий сознательному контролю ^[339]. Существует особый набор ганглиозных клеток сетчатки глаза, который реагирует на голубой свет непосредственно, отчасти в обход нормального пути восприятия света палочками и колбочками. Эти особые ганглиозные клетки связаны с надперекрестным ядром – эта область мозга называется еще и «супрахиазматическим ядром», поскольку находится у основания мозга над местом, где зрительные нервы от правого и левого глаза пересекаются, образуя греческую букву «хи» ( χ ). Данные, поступающие от сетчатки, заставляют гены в надперекрестном ядре включаться и выключаться регулярно в течение дня. Такой генетический циркадный ритм влияет на нейронные сигналы из надперекрестного ядра в другую мозговую структуру – шишковидное тело. С наступлением темноты надперекрестное ядро заставляет шишковидное тело выделять в кровоток мелатонин. Мелатонин – гормон, который широко воздействует на многие физиологические системы организма и в числе прочего способствует сну. По поводу того, как этот процесс соотносится с депрессией в периоды низкой освещенности, есть несколько конкурирующих теорий ^[340]. Согласно одной из них, избыток мелатонина сам по себе понижает настроение, а согласно другой – когда день очень короток, разлаживается ритм выбросов этого гормона. Кроме того, в те же зимние месяцы, когда в организме вырабатывается избыток мелатонина, понижается уровень его близкого родственника – нейрохимического вещества под названием серотонин. Низкий уровень серотонина сам по себе связан с депрессией, и антидепрессанты вроде прозака и циталопрама нацелены именно на повышение уровня серотонина в мозге.

Помимо тепла и света, цвета нашего окружения, действуя через сенсорные системы, могут влиять на наше поведение. Художник Кандинский как-то провозгласил: «Вообще цвет является средством, которым можно непосредственно влиять на душу» ^[341]. Пионером биологических исследований воздействия цвета иногда считают Огастеса Плизонтона, генерала, воевавшего в Гражданскую войну, который изобрел псевдонаучный метод нетрадиционной медицины – цветотерапию ^[342]. Метод Плизонтона делал ставку на целительные свойства небесно-голубого цвета ^[343]. В наши дни цветотерапия заняла прочное место среди практик нью-эйдж, однако доказательная медицина отрицает ее действенность. Яркий пример воздействия цвета на психику – феномен «розового Бейкера – Миллера», особого оттенка нежно-розового цвета, который, по всей видимости, усыпляет в человеке зверя ^[344]. Успокоительное действие этого цвета открыл в 60-х годах Александер Шаусс. Шаусс показал, что при виде этого оттенка розового у испытуемых снижается сердцебиение и становится реже дыхание после физических упражнений. Шаусс уговорил руководство местной тюрьмы выкрасить в этот цвет камеры – и неожиданно оказалось, что случаев насилия среди заключенных стало гораздо меньше. Свое название цвет получил в честь директоров тюрьмы Джина Бейкера и Рона Миллера ^[345]. Впрочем, трудно исключить, что воздействие розового Бейкера – Миллера отчасти объясняется и культурными предрассудками. В частности, розовый в американском обществе прочно ассоциируется с женственностью, что могло повлиять на его восприятие в США. Дальнейшие эксперименты с этим цветом не дали однозначных результатов, что говорит в пользу предположения о разной реакции на этот стимул у представителей разных поколений ^[346].

Страница