Алекс и Элиза - читать онлайн книгу. Автор: Мелисса де ла Круз cтр.№ 57

Но даже в те мгновения, когда ее новая жизнь мелькала перед мысленным взором, как картины в галерее, она уже знала, что жизнь эта не более реальна, чем изображения на холсте. В конце концов, она была Элизой Скайлер. Средней сестрой. Самой практичной, с умом скорее исследовательским, нежели изворотливым, как у Анжелики, с красотой скорее человечной, чем величавой, как у Пегги. Она была той дочерью, о которой отец, когда ей еще и семи не исполнилось, сказал: «В некоторой степени я вовсе не возражаю, если у меня не родится сын, ведь есть Элиза. В ней есть присущая мужчинам стойкость духа и изобретательность, но нет отличающей наш пол тщеславности». Даже после того, как Филипп родился и пережил все те детские болезни, которые унесли жизни почти половины детей Скайлеров, отец всегда говорил своему тезке и наследнику: «Потрудись всегда брать пример с Элизы, и ты никогда не опозоришь нашу фамилию».

Ведь, как бы то ни было, она – Скайлер и гордится этим. Ее семья присутствовала при рождении страны, бывшей тогда под властью датчан, принимала участие в первом большом политическом перевороте, когда к власти пришли англичане, а сейчас боролась с ними за независимость. Она не хотела отказываться от этого наследия. Элиза хотела внести свой вклад, расти на благодатной почве, помогать Соединенным Штатам стать такой страной, которой они стремились стать, местом, где все люди – белые и черные, мужчины и женщины – могут реализовать свой потенциал, несмотря на то, где и кем они были рождены.

Поэтому она не сбежит. Она останется и выполнит свой долг. Будет высоко держать голову, и никто не сможет ее ни в чем упрекнуть.

И разве это будет так уж плохо? Элиза понимала, что Анжелика выбрала Джона Черча не за мужественное лицо или статную фигуру, а за то, что он был внимателен к ней и мог обеспечить пропуск в то общество, частью которого сестра всегда мечтала стать… Они проживут вместе замечательную жизнь – такую, как хотела Анжелика. И Пегги заставили принять ухаживания Стивена ван Ренсселера, растянувшиеся на два с половиной года, поскольку он был слишком молод и довольно занудлив. И все же он боготворил ее и был добр, а когда они наконец поженятся, сказала Пегги, это будет союз не двух незнакомцев, пытающихся преодолеть взаимную неловкость, а двух друзей, шагнувших на следующую ступень отношений, имеющих многолетнюю историю (хотя в данном случае одна из них воспитывает другого согласно собственным представлениям об идеальном спутнике, уверенная, что он будет обращаться с ней как с королевой, выполняя любую прихоть). Элиза же была находчивее Анжелики и Пегги вместе взятых. И если они смогли влиять на своих мужчин, почему бы и ей этого не сделать?

Но причина проста: она не хотела выходить за Генри Ливингстона, поскольку была отчаянно, безнадежно влюблена в другого. В того, кто, несмотря на все заигрывания и милые глупости, нашептанные ей на ушко, все намеки на глубину и пылкость чувств, так и не объяснился с ней. И даже не попросил у ее дяди с тетей разрешения ухаживать за ней, на что справедливо указала Китти, не говоря уже о том, чтобы открыто попросить ее руки.

Его репутация говорила сама за себя. Александр Гамильтон был повесой и ловеласом, но она все равно влюбилась в него. Однако это было неважно, ведь он по-прежнему никак себя не проявлял. Он отбыл в Третий Нью-Джерсийский полк за сражениями и славой, покинул город, ни разу не обернувшись.

Подобные мысли крутились в ее голове, когда она услышала шум в задней части дома, рядом с кухней. Один из слуг, решила она, пробрался на кухню ухватить кусочек чего-нибудь съестного, пока хозяйка спит. Или, может быть, это были Китти и Пегги, кто знает. Но мгновение спустя раздался громкий грохот падающей посуды, а за ним слышимые даже через две двери ругательства и сопровождающий их смех.

Элиза отложила книгу и, взяв лампу, вышла в прихожую. Здесь было заметно прохладнее, и ей пришлось накинуть шаль на открытые плечи и декольте.

– Эй, – позвала она тихо, стараясь не разбудить спящих наверху, – если они, конечно, до сих пор не проснулись.

Дверь кухни распахнулась, и в проеме возникла мужская фигура. Она нетвердым шагом направилась к Элизе, но лишь когда между ними оставалось не более пары футов, свет упал на лицо загадочного визитера.

– Полковник Ливингстон! Ради всего святого, что вы здесь делаете?

«Если не считать ответом пьяные прогулки», – добавила она мысленно.

Генри оставил отпечаток потной ладони на обоях, пытаясь удержаться на ногах.

– Что? Элиза? Я что, влез не в тот дом по ошибке? Все эти дома в колониальном стиле одинаковые.

Но судя по усмешке, слегка искривившей губы, все его слова были сплошным притворством.

– Я думаю, вам не следует тут находиться, полковник. Во-первых, плохая примета жениху видеть невесту до свадьбы, а во-вторых, завтра нас ждет длинный день, и нам обоим следует отправиться спать, чтобы отдохнуть после всех этих праздников.

– Праздников? – издевательски протянул Генри.

– Мы выпили по чашке горячего шоколада, – объяснила Элиза.

– Шоколада! Ну конечно. Элиза – разумница – Скайлер. Скучные платья, никаких париков и декольте, чтобы усладить наш взор.

Говоря это, он вскинул свободную руку и вцепился в шаль Элизы, грубо стягивая ее с плеч девушки.

– Что? С декольте я поторопился. Вы только посмотрите! Кто же знал, что вы настолько… одарены!

Элиза знала, что должна быть потрясена, но вместо этого на нее опустилось леденящее спокойствие. Действия Генри настолько выходили за рамки приличий, что высказывать неодобрение практически не имело смысла. Имело смысл обезоружить его.

– В прихожей довольно прохладно. Давайте пройдем в гостиную, где горит камин. Я могу налить вам шоколада.

Не дожидаясь ответа, она отвернулась и направилась в гостиную, по пути поправляя шаль.

– Шоколада? Нет, спасибо, – проворчал Генри, падая на диван, который меньше часа назад оккупировала Китти.

– Мисс Ливингстон была столь любезна, что привезла несколько баночек из своего последнего путешествия.

– Китти? – Генри завертел головой, словно его сестра могла по-прежнему находиться в комнате. – Да, она чересчур увлеклась всеми этими европейскими излишествами. Честное слово, Элиза, чего я больше всего жду после окончания войны, так это возможности вышвырнуть из нашей страны всех иностранцев. Всех британцев, немцев и особенно французов, с их расфранченными мужчинами и замороженными женщинами. Дайте мне хороших, основательных, приземленных американских мужчин и женщин, которые не пудрятся, не носят париков и, черт возьми, не моются.

Элиза мысленно поморщилась от грубости Генри, но внешне сохраняла полное спокойствие и передала жениху чашку. Сделав глоток, он закашлялся, на щеках его выступил румянец, а на лбу – бисеринки пота.

– Что это? – спросил Ливингстон, когда дар речи вернулся к нему.

– Шоколад, как я и говорила, – сдержанно ответила Элиза, потянувшись за кофейником, который прихватила с собой, чтобы добавить Генри напитка. – Он немного горчит, но отлично согревает.