Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 91

— Ты, Фома, сильный мужик, замечательный! Клянусь честью! Тебя довели до нынешнего состояния царь и его приспешники. Посмотри, в каких хоромах живет ваш губернатор Оболенский! Дворцы, ковры, любовницы! У него в подвалах золото стоит — семнадцать мешков, а тебе, сердечному, похмелиться не на что. Давай, брат, по рюмочке протащим! — Повернулся к лакею: — Эй, человек, поставь горькой графинчик большой, да бегом, а то я тебя!.. — И снова задушевно к Качуре: — А ведь ты, Фома, на мой взгляд, ничуть не хуже губернатора!

— Да уж, — подбоченился Качура. — Не глупей ихнего!

Всякой опустившейся безвольной рвани всегда приятно думать, что в их падении виноват кто-то другой, но не они сами, не их лень, не их нежелание работать и учиться. Гершуни ловко и бессовестно потакал дурным страстям тех, кого вербовал в убийцы.

— А если не хуже, — продолжал Гершуни, — так что сидишь? Я так понимаю, что надо мне тебя оборудовать.

— А что? — На пропитом лице Качуры застыло выражение неизбывной глупости. — И оборудуйте, я не против. Только что делать надо? Хазу взять? Всегда пожалуйста!

Гершуни стиснул кулаки, потряс их у носа Качуры и дыхнул ему гнилью в лицо:

— Отомстить! Жажду отомстить, Фома, за твою поруганную честь, за погубленную молодость!

— А как? — Качура все еще не понимал, кто сидит перед ним.

— Этого изверга рода человеческого князя Оболенского надо в землю вколотить. На полтора метра. А самому слинять! За этот благородный подвиг ты получишь две сотни.

Качура не поверил:

— Ну уж две сотни? — У него сперло дыхание и застучало сердце.

— С этого места не сойти! Сам тебе дам. Клянусь честью! Вот задаток — пятьдесят рублей. Держи, держи, не бойся! Остальные, как пришьешь губернатора.

— Так у меня нет… этого, пистоля. Может, «пером»? Подскочить, чик по горлу, и — когти рвать. А? Да только, понимаете, уж лучше не губернатора, а пришить Игнатищева. Я бы дешевле на червонец взял, потому как зуб на него держу. Давай за сто девяносто, ну? И за сто рублей еще нашего дворника Федора. Ах, какой пес…

— Игнатищева и дворника — в другой раз, а сейчас — Оболенского.

— Он что, вас обидел?

— Еще как! Я и сам бы замочил его, но он и его приспешники меня в личность знают. Как увидят, так сразу блажить начнут: «Хватай!» А тебя губернатор в лицо знает?

Качура замотал головой:

— Откуда! Я могу, понимаешь, губернатора… если добавите сотельную… Только, господин, не обманите. Ну, еще перекувырнем по одной? Какой же вы человек душевный, располагающий… Уж я для вас поспособствую! Как для отца родного.

* * *

После знакомства и угощения, оплаченного вождем террористов, Качура был готов на любой подвиг. Гершуни не отходил от него, они постоянно — днем и ночью — были вместе. Гершуни купил Качуре приличный костюм и ботинки, сводил в баню, отмыл, поселил вместе с собой на конспиративной квартире.

29 июля эта парочка выследила губернатора Харькова князя Оболенского, когда тот с приближенными выходил из драматического театра в саду Тиволи.

Тут злодеи разделились: Фома отправился стрелять, а Гершуни удалился на безопасное расстояние — наблюдать.

Гершуни видел, как Качура подошел на расстояние пяти шагов к Оболенскому и открыл стрельбу. Но от запоя и ужаса руки Фомы так отчаянно тряслись, что отравленная стрихнином пуля не задела Оболенского, но попала в начальника городской полиции, который вскоре скончался.

Качуру тут же схватили, повалили на землю, долго топтали ногами, а потом то, что осталось от покусителя, отправили в тюрьму. Уже на первом допросе он все рассказал про «нахального жиденка», который подбил его на покушение и деньги хотел дать. Затем Качура привел сыщиков к конспиративной квартире, но там нашли только калоши, которые Гершуни, убегая, забыл надеть.

Но это огорчение несколько скрасила новость: артиллерист Григорьев явился с повинной и обещал взятые прежде деньги и, понятно, полностью профуфыренные отработать, то есть совершить убийство по заданию партии. Беглеца простили и обещали послать на мокрое дело.

Азеф умел говорить убедительно. И он, встретив в Харькове Гершуни, сказал веское слово:

— Пора всем собраться и вместе обсудить что почем!

Гершуни решительно тряхнул головой:

— Согласен, пусть это будет Киев, мне как раз надо быть там.

Азеф, имея в виду свои интересы и интересы департамента, сказал:

— Чтобы не вызывать подозрений, соберемся среди бела дня в люксе, который я закажу в лучшей гостинице.

— Нахальство — самый прямой путь к успеху! — со знанием дела выразился Гершуни, который не мог догадываться об истинных целях боевого друга и товарища.

Вот почему в начале прекрасного месяца октября 1902 года, когда листья рыжим ковром легли на киевские бульвары, над широким Днепром курился легкий туман, а небо по утрам стало холодным и прозрачным, главные воротилы Боевой организации съехались в Киев. Их было немного, но люди все были крепкие: Гершуни, Азеф, Мельников и Крафт, тот самый, который любил сапоги с высокими голенищами.

Азеф остановился в пятикомнатном номере лучшей гостиницы «Европейская», что на углу Царской площади и Крещатика.

Азеф своевременно предупредил Зубатова, и теперь его сопровождала целая команда лучших филеров во главе с Медниковым. Все было бы складно, можно было бы брать почти всех главарей, да только Азеф категорически заявил Зубатову: «Арестов не производить, иначе меня рассекретите!»

Об этом условии было доложено Плеве. Тот поморщился, но сквозь зубы выдавил:

— Это безобразие, но пусть, не арестовывайте…

* * *

Ну а пока что в Киеве было весело, сытно и уютно.

Вся компания бомбистов собралась ровно в двенадцать дня.

Номер, понятно, был с прослушкой, так что за стеной, в соседнем номере, специалисты из охранки вели стенографическую запись.

Выпили, поздравили друг друга с боевыми успехами, а Мельникова — и со счастливым убегом от полиции в Саратове, когда он нес с собой наборные шрифты и прокламации.

После этого поднялся сам Гершуни:

— Пришел момент исторической диалектики, за который я хочу говорить. Момент этот в том, чтобы начать решительную атаку на самодержавие. Мы давно насчет этого собирались, и теперь созрело. Но перед тем как обсуждать за террор, я интересуюсь знать вот об чем. Явился с повинной ренегат и похититель партийных денег, артиллерист-офицер хохол Григорьев. В натуре, есть эта, альтернатива: казнить похитителя или дать ему дело по устранению министра Плеве. Тем более что изменник делу пролетариата Григорьев за две тысячи рублей сагитировал своего приятеля-кавалериста, отвязного чеченца Надарова, помогать ему пришить министра. Сам хохол на дело идет бесплатно, в счет погашения задолженности. Они будут верхом на лошадях. Ну что, партийные товарищи, ваше мнение?