Хазарский пленник - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Сумный cтр.№ 95

— Доброго мало, — пришлось признать князю. — Что думаете, воины? Что скажете? Крутко?

Собравшиеся понимали: князь выслушает советы, но судить будет по-своему, — потому говорили коротко, страстно, стараясь перетянуть князя на свою сторону.

— Думаю, давно пора с хазарами распрощаться! Наёмник всегда служит за золото, верно? Хватит кланяться хакану, пора и честь вспомнить! А люди пойдут за нами!

Третьяк, сидя на корточках близ Крутка, подхватил:

— Верно. Что расхитили, возвернуть! И гнать взашей! Или мы сами не войско? Не совладаем с печенегами?

Горбань отозвался кратко:

— Я как ты, князь. Казни воров, но воины могут пригодиться. Сохрани для дружины.

Коротко опросив старшин, князь велел двигаться в Киев. Входить в город без пьянок-гулянок, ибо предстояло разоружить Улгара и его приспешников. Кто знает, что готовят хазары?

Но вошли спокойно. Народ, в поздний час, всё же встречал победную дружину, дети летели к колоннам конных, просились на руки к отцам, заставляя тех растирать по обветренным лицам слёзы, благо никто не разглядит, дождь припустил весьма крепко. Краем глаза князь отметил, как Ольга приняла Крутобора, промокшая и счастливая, протянула хлеб-соль, но вода смыла, щепотку, и пышный каравай едва не уронили в грязь, настолько неловок оказался соратник, поспешавший приголубить девушку.

В княжеском подворье тесно от стражи, прислуги, старшин и гостей. Рахиль не вышла, но князь не печалился, прикинув, что ей непросто с животом, срок-то немалый, может, оно и к лучшему. Как пояснить жене, чем виноваты Улгар да Кандак, чем плохи корчмари. Хотел свершить намеченное, а после заниматься семьёй.

— Проследи, чтоб чужих в доме не было, — велел князь, склонившись к Горбаню. — Тут прислуга языкатая, пусть сидят с Рахьей и не высовываются. К слову, где она? Может, в свой дом перешла? Пошли, пусть узнают. А мы тут сами справимся. Не на вечерю собрались!

— Я слетаю! — вызвался Тёмный и, не дождавшись приказа, бросился к лошади, удивляя князя стойкостью. За долгое время дороги ратники устали, и лишний миг в седле казался пыткой, а мальчонка словно и не замечает изнуряющей тяжести.

Вошли в дом, поднялись в горницу, сели.

Вечеря ли, нет ли, а пива выпили, и хлеб стоял на столе, источая давно позабытый аромат, маня поблескивающей корочкой, когда в горницу вошли хазаре. И не сказать по лицам Улгара да Кандака, что они опасаются расправы, что встревожены. Нет, спокойны, улыбчивы, внешне покорны. Поклонились, присели к столу на указанное князем место, так-то оно надёжней, сидя саблю не выхватишь, да и соседи сдвинулись плотно, хотел бы дёрнуться, не позволят.

— За добрые слова благодарю, — ответил Владимир наёмникам и без лишних предисловий приступил к делу. — Но собрались мы ныне не пировать. А судить. Судить вас, мои слуги верные, Улгар да Кандак, за расхищение. Вот Бочкарь требует правды!

Выслушали Бочкаря. Для горожан — а в горнице тесно от народу, созваны многие купцы, главы цехов-гильдий — обвинения земляка новость. Выслушали его соратников, кто видел столкновение честного киевлянина и ненасытных пришельцев. В среде собравшихся слышны возгласы порицания, горожане дружно поддерживают Бочкаря.

Народу много, дышать становится трудно, окна закрыты ставнями, потому что при распахнутых створках сквозняки и порывы дождливого ветра гасят слабые лампы. Приходится терпеть спёртый воздух и копоть.

— Что скажешь, Кандак? — Князь решил выслушать другую сторону.

— Что скажу? — пожал плечами Кандак. — Всё ложь. Сколько мы взяли, легко проверить. Купцы живы, спроси, сколько внесли в казну. Мы своё взяли! Три месяца, по договору! Если брали малость, так на ремонт, стену строили, ты приказал город боронить! Без стен город не защитить!

— Стену строили? — спросил князь, обращаясь к мастерам.

— Было, — признали горожане. — Возились, рвы ковыряли.

— Напрасно обвиняешь, Бочкарь! — спокойно сказал Улгар. — Сколько ты брал, мы видели! Твоих людей едва ли тысяча наберётся! А взял половину! — Он повернулся к князю и предложил: — Князь Владимир, позволь два слова наедине. Кричать — вор, нет ты вор — можно долго, а где правда? Выслушай меня, потом суди!

В горнице стало тихо, Владимир заметил взгляд Крутобора, тот отрицательно помотал головой, по наивности полагая, что князь ещё не принял решения. Странно. Смел Крутко, далеко не глуп, а вот хитрости не ведает. Владимир встал и, кивнув Филину, мол, присматривай, не лишнее, провёл Улгара к углу с оружием, за стеной. Филин стоял в дверном проёме и слышал сказанное. Впрочем, из горницы доносился гам, гости спорили, страсти разгорались.

— Говори, — позволил Владимир, глядя в глаза соратника.

— Владимир, — приложил руку к груди Улгар. На нём красовалась вышитая сорочка, какие дарят лишь женихам, ясное свидетельство намерений воина надолго осесть в столице. — Я брал, не скрою, но брал не так много! Бочкарь прихватил не меньше. Но мы Марка не убивали. За что сердит, князь? Или поход не удался? Или золота мало? А знаешь, почему Бочкарь кричит? Потому что мы изменников прижали, одного за другим. Всех. Они в остроге, спроси Горбаня, он скажет! Бочкарь с ними был да выпил лишнего! Тем утром, когда смуту чинили, Митяй его не смог поднять, захмелевшего. Оттого и остался в стороне.

— Всё? — спросил Владимир.

— Нет, не всё, князь. Вспомни, с кем останешься? Выслать недолго, но с кем власть разделишь? Бочкарь героем будет, чужаков прогнал! А ведь тебе теперь воевать с Византией! Не один раз клюнуть коршуном, а воевать всерьёз, Цимисхий не старый Фока! Воин! Кто тебе больше нужен, соперник Бочкарь или мы? Без Хазарии против Византии не выстоять! Не зря твоя жена рожать решила дома! Уехала в Атиль! Там спокойней! Ещё подумай, как к ней повернутся люди, если нас покараешь? Или тебе всё одно, что с ребёнком станет?

— Вот как? — Князь резко вздёрнул подбородок, удивлённо глянул на тысячника. О жене ничего не знал и не сразу понял, о чём толкует хазарин. Что значит уехала? Как его жена могла уехать? Накануне родов? Или дорога в Хазарию легче поездки на рынок?

— Когда уехала? Кто позволил? Погоди...

Он отвернулся и лихорадочно ворочал в уме догадки, выискивая лазейку. Но с каждым мгновеньем всё яснее понимал, сказано мягко, а по сути — удар в спину. Как иначе? Уже и про ребёнка сказано, чтоб даже тугодум понял, какую петлю свили хазаре.

Тёмный заглянул в закуток, хотел что-то сказать, но по глазам оруженосца Владимир понял: всё верно, нет жены, нет, и все знают о том, хазаре знают, прислуга, лишь Бочкарь ни слова не проронил. Не успел проведать? Раньше уехал? Да какая разница?

— За горло берёшь? На поводке держать решил?! — Гнев прорывался в словах, но решения ещё не было. Владимир не знал, как поступить, куда бросаться.

— Нет, князь. — В глазах Улгара не разглядеть торжества. — Так жизнь складывается! Не спеши гневаться, прозреешь. Хочешь правду — скажу всё. Бескорыстных слуг не бывает! Чем мы хуже других? Лишь прикажи, и двадцать тысяч, все конные пойдут на Византию! А что Бочкарь? Он только красть умеет да наушничать. Или он тебе верен? Нет, ждёт времени, когда ослабнешь. Ударит в спину.