Сломанный клинок - читать онлайн книгу. Автор: Кирилл Корзун cтр.№ 72

Дружба для меня была одной из великих тайн Вселенной. С этим чувством сложились непростые и неоднозначные отношения – обзавестись близким кругом среди сверстников, как это часто происходит в юном возрасте, не получалось, да и не хотелось. Воспитание детей протекает по-разному, и моё в этом плане несколько выделялось на общем фоне остальных японских подростков – меня и Леона целенаправленно готовили к служению, несмотря на некоторые попытки сопротивления со стороны матери. Друзья не входили в обязательный для самурая список качеств и достижений, скорее наоборот – подобные чувства обладали слишком большой силой и могли помешать идеальному исполнению долга, возложенного от рождения и подкреплённого присягой после совершеннолетия. Даже сёстры Мияги, с которыми Леон всё же сдружился, воспринимались мной изначально как привлекательные девушки, а после определенного момента – исключительно как сёстры.

– Не умею дружить.

– Может, и научишься. Люди, встреченные нами на пути, – это всегда наставники. Взаимоотношения с ними – опыт. Опыт доверия, общения, привязанности или злости, раздражения и даже ненависти. Всё зависит от обстоятельств, самих наставников и, конечно же, нас самих. Путь воина не обязательно путь одиночества. Это твой выбор. Всегда только твой выбор.

– Знаешь, дедушка Хандзо, ты сейчас противоречишь всему, что мне объяснял отец. Мне казалось, что всё давным-давно решено за меня. Каким мне быть, что делать и на что опираться в суждениях, – удивился я, продолжая взглядом изучать спящего Алексея.

Староста развалился на своей односпальной кровати и беспокойно переворачивался с бока на бок, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Сон его был не тревожным, скорее излишне активным, как и вся его жизнь, на мой взгляд.

– Противоречу? Я? Это мои потомки противоречат всему, что мы требовали соблюдать!!! – возмутился дух. – В погоне за идеалом они позабыли то, что твердили когда-то из поколения в поколение. Служение должно быть добровольным, должно быть частью выбора. А его способен сделать только свободный человек. Свободный духом, способный учесть все свои обязательства и, возможно, даже пожертвовать какой-то их частью.

– Неожиданно. Я подумаю над твоими словами. Всё же не каждый день моё мировоззрение переворачивают вверх дном. А насчёт дружбы…

– Советую ничего не предпринимать насчёт дружбы. Эту часть жизни пусти на самотёк. Как сложится, так и будет. И вот ещё… если твоё любопытство начнёт брать верх – не используй доверившегося тебе человека.

Последнее его замечание возмутило до глубины души. И почти сразу пришло понимание, погасившее зарождающуюся волну на корню.

– Откуда ты всё это знаешь? Как предсказываешь то, о чём я ещё даже не задумывался?

Дух только тихонько захихикал и замолчал окончательно, оставив меня в тяжёлых раздумьях. А ведь, если остаться честным, то мне вполне могла прийти в голову такая идея – узнать Лёхин секрет так, как этому учили на занятиях дома: втереться в доверие, сыграть на его слабостях, о которых мне так удачно рассказал дедушка…

Жилая комната разительно отличалась своим убранством от всей остальной квартиры. И неудивительно, так как воплощение истинного хаоса неспособно походить на упорядоченное по законам логики интерьера. Творческая лаборатория – именно так стоило бы назвать эту комнату. Не хватало только стола с кипящими и булькающими ретортами и рассортированными ингредиентами для приготовления зелья вечной молодости. Взамен ему был письменный стол, окружённый тяжеловесными книжными полками с великим множеством разнообразных томов, фолиантов и даже инкунабул, заваленный набросками, эскизами, черновиками и чертежами. Рядом одиноко стоял мольберт – альбомный лист, закреплённый на нём, имел следы размашистых прикосновений углём и воспалённым воображением художника, в несколько небрежных линий и россыпь теней изображая полуобнажённую Айлин, сидящую спиной, вполоборота к художнику и зрителям, стыдливо прикрывшись то ли простынёй, то ли покрывалом. В вещевых шкафах, наряду с одеждой, проживали три разномастных гитары и два одноручных меча с узкими лезвиями и тяжелыми витыми эфесами.

– Эпично живём, – подвёл я итог краткому осмотру помещения. – Только отрубленной головы дракона на стене не хватает. Или хвоста, на худой конец…

– Голова впишется в интерьер поудачнее. Осталось найти дракона… – пробурчал сонный Лёха, кутаясь в одеяло и садясь на кровати. – Поведай мне, что же нас ждёт за пьяный дебош на танцах? Кажется, именно так Астарта назвала наш скромный выход в свет.

Эту информацию я от него утаил намеренно, хотя знал всё изначально, стоило мне только выйти из танцевального класса. И намеревался её несколько исказить.

– Мы договорились. До тех пор, пока до неё не дойдут слухи о следующей нашей пьянке, она не даст хода этому происшествию. Пришлось согласиться. Так что объявляется «сухой закон», друг мой.

– Ты отвратительно торгуешься. Не мог как-нибудь помягче договориться? Мы рискуем, мало ли какая ситуация сложится. Вдруг нам будет жизненно необходимо выпить? – попытался посетовать староста, глядя на меня красными от недосыпа глазами.

– Жизненно необходимо! – притворно воскликнул я, имитируя ужас и хватаясь за голову. – Подумать только, какой риск!

Риск отчисления посреди учебного года лично для меня был куда более весомым. Алексея вряд ли кто-то тронул бы, всё же староста и почти отличник, а вот насчёт моего скользкого положения в школе Натали меня просветила довольно подробно. Поступил я в неё только благодаря личному ходатайству полномочного посла Российской империи, Андрея Бельского, взявшегося за устройство моей судьбы после гибели моей семьи. Ходатайство оставалось ходатайством, привилегий не давало, а скорее наоборот – накладывало кучу обязательств по оправданию оказанного обеими сторонами доверия.

– О-о-ох, моя голова! – застонал Алексей, хватаясь за страдающую часть организма. – Не ори, а? Ну пожалуйста…

– Так и быть… тем более ты мне нужен живым.

Староста подозрительно зыркнул в мою сторону и с тяжёлым вздохом мученика поднялся на ноги, направляясь в сторону душевой. Спустя минуту до меня донесся его полный разочарования и обиды вопль:

– За что?! Боги, за что?! Ну почему именно сегодня?!

– Что у тебя там опять случилось?! – крикнул я, сгорая от любопытства.

– Батя звонил, сегодня заедет в гости. Будет с минуты на минуту!!!

* * *

В Российской империи к титулам аристократии и дворянства особое отношение. Строгая табель о рангах отсутствовала, никак не регламентируя, кто может быть чьим-то вассалом, а кому зазорно или невместно давать вассальную присягу кому-либо с титулом ниже князя или принца. И чтобы разобраться, чем граф отличается от барона, какое отношение виконт имеет к наследству и почему маркиз способен поспорить с герцогом, стоит заглянуть немного глубже, за витиеватые титулы и звучные девизы обладателей герба.

Титул означал в первую очередь землевладения. Не купленные, а завоёванные или отданные в дар земли. В Японии подобные территории принято называть родовыми землями. В Российской империи использовалось восходящее к древности слово «вотчина». Мелкая аристократия или дворянство, то есть люди благородного сословия, заработавшие высокое звание на службе отечеству, как правило, земельных наделов не имели. «Дворянская» грамота сама по себе считалась высокой наградой, так как подразумевала основание нового рода.