Не мешки - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 8

Надо хоть иногда, хоть что-то записывать, – постоянно говорю себе я. Потому что – ну ёлки. Оно, конечно, по-любому исчезнет во времени, как слёзы под дождём, но пока записываешь, можно на пару секунд не то что даже поверить, скорее, почувствовать, что (как будто) всё-таки не совсем.

Иногда я думаю (не планирую, а просто безответственно думаю по причине врождённой неугомонности), что можно было бы отлично жить где-нибудь ещё (например, у какого-нибудь видимого, разнообразия ради, моря). И мой город мгновенно реагирует внятным, как толчокинг в мордер, ощущением: ну и вали, больно надо, без тебя обойдусь.

Конечно обойдётся, вообще не вопрос. Мы с ним оба такие, без кого угодно запросто обойдёмся. Поэтому я не сержусь, а только устало думаю: вот интересно, ты правда хочешь быть тем, кто без меня обойдётся?

Вот кто бы спрашивал, – сердито думает город. – Своей дурной башке задай тот же самый вопрос!

Да чего тут задавать, если честно. От того варианта меня, который без этого города обойдётся, я пожалуй запрусь в подвале (и кошек с собой возьму).

Я ещё помню времена, когда зима мне казалось личным несчастьем (моим и всего остального мира, хаха). Собственно, только в прошлом году это окончательно изменилось, а теперь изменилось ещё раз, вот прямо сегодня, когда до меня дошло, что зима – это грандиозное мистическое приключение: мы все со своими домами, храмами, деревьями, собаками, кошками, и что там у нас есть ещё, ныряем во тьму, практически спускаемся в царство Аида, только без Аида и всего остального традиционного реквизита, потому что не может быть никакого традиционного, у каждого своё великое приключение, а на выходе – свой новый миф.

Сегодня, когда мы с друзьями ходили (блукали, как говорил мой папа о бестолковых прогулках) по большому проходному двору, в который можно попасть через несколько проходов (ворот, подворотен, так называемых «брам») с Субачяус и Бокшто, перед нами появилось существо, не очень-то старательно притворяющееся пожилой человеческой женщиной, и приветливо сказало, указывая на условно пологий склон холма, по которому можно спуститься в соседний двор: «Вы можете здесь пройти, идите спокойно, идите, куда хотите, хоть налево, хоть направо, куда захотите, туда и можете идти».

Мы сердечно поблагодарили приветливое существо, не особо старавшееся сохранять человеческий облик, и пошли вниз по условно пологому склону холма, не налево, не направо, а прямо, всё-таки чувство противоречия довольно сильно во всех нас, и мы захотели пойти в единственном не указанном нам направлении.

Это было такое очень характерное для наших мест благословение, произнесённое совершенно в рамках виленских традиций, столь своевременно и одновременно обыденно, что очень легко было бы не обратить на него внимания и выбросить из головы, будь мы совсем дураки. Но мы – не совсем, хоть и пошли прямо (собственно, потому и пошли прямо, первостепенный долг всякого благословлённого – идти своим путём). А всё-таки я сейчас это записываю, потому что завтра есть завтра, всякое «завтра» – штука ненадёжная, никогда заранее не знаешь, кем проснёшься, и что этому кому-то покажется важным, а что – не очень. А теперь всё в порядке, этот завтрашний кто-то сможет мою сегодняшнюю запись прочитать.

(По всему выходит, я здесь, и правда, больше не автор, а снова персонаж, с которым каждый день что-нибудь да происходит, какая-нибудь история, придуманная совсем другим Автором, до которого мне как до неба, где Он, собственно, и сидит.)

Один из самых невыносимых багов в человеке (в пределах нормы, почти в любом) – стремление поставить отметку «йапонил» на любом рассматриваемом предмете. И, успокоившись, закрыть вопрос.

Штука в том, что понимание по сути своей сиюминутно и контекстуально. Да, вотпрямщас йапонил, и это правда так – вотпрямщас. Она перестанет быть правдой, как только у понявшего появится дополнительная информация (а она непременно появится, любое изменение в картине мира, включая естественные перепады нашего кровяного давления и случайно прочитанную в интернете статью о вышивании крестиком – дополнительная информация и есть). И вот тут-то в человеке воет сирена тревоги, и включается защитная система бедного ленивого якобы эффективного ума – дополнительную информацию по всякому вопросу, помеченному галочкой «йапонил», игнорировать. Чтобы не мешала на лаврах однажды достигнутого понимания почивать.

Придерживаться одного и того же мнения по всякому вопросу на протяжении многих лет в текущей культуре с какого-то перепугу считается добродетелью, тогда как это – слабость, баг, гораздо более опасный, чем может показаться. Дело не только в том, что «йапонивший» будет дураком – все люди в той или иной степени дураки, и с этим вполне можно жить.

Настоящая проблема – зомби-апокалипсис в отдельно взятом организме, который с возрастом (по мере накопления как бы «понятого») начинает игнорировать уже практически всю информацию, поступающую извне, кроме той, от которой совсем уж явственно вава бо-бо или, напротив, очень вкусно ням-ням. Так всё многообразие мира постепенно сводится к «вава бобо» и «вкусно ням-ням» – вот так выглядит старость многократно йапонившего. Это не отдельные патологические случаи, а касается практически всех.

Всё, что можно с этим сделать – развивать в себе способность к самому процессу понимания (перепонимания якобы понятого). И выдавать столько сиюминутных пониманий, сколько понадобится, иногда – несколько раз на дню. Такой подход не только делает нас гораздо умнее, чем в среднем по палате (это просто приятный побочный эффект), но и приучает быть открытыми к поступающей извне информации: она нам для дела, то есть, для перепонимания всего постоянно нужна! И кроме «вава бобо» у нас будет очень много разнообразной информации о мире. Всё больше и больше с каждым прожитым годом и даже днём (потому что функция принятия поступающей информации развивается от регулярного употребления, как любая другая). А он – трындец какой интересный, этот окружающий мир.

Дополнительная фишка, но это уже не только по конкретному вопросу, а вообще по всем: загрузить себя под завязку работой-не-из-под-палки, в том числе (в первую очередь) внутренней, умственной и душевной – способ набирать всё больше и больше сил. Сгущёнка энергии – стратегическое питание, выдаётся только участникам экспедиций и солдатам (воинам духа, хаха). Вернее, только они могут её сами взять, остальные просто до кладовой не добираются. Но в этом деле не бывает авансов. Сперва голые-босые, шатаясь от слабости, на четвереньках выступаем в поход, а кладовая будет по дороге. Где-нибудь за ближайшим углом.

Будущее наступило для нас (наступило на нас) внезапно, где-то в конце семидесятых, когда учительница математики Феодосия Ивановна (её правда так звали), которая всегда была одета в зелёный кримпленовый костюм и вообще производила впечатление человека консервативного, надёжного, приволокла в класс странную машинку, немножко похожую на маленький телевизор; теперь-то ясно, что это был примитивный компьютер, а тогда мы не знали, как её назвать. Впрочем, у машинки было официальное название, она называлась КИСИ. Эта КИСИ должна была нас экзаменовать.