Не мешки - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 5

«Кто я?» «Какой я?» – самый волнующий вопрос для (почти) всякого человека, но он глупый и бесполезный. Какая, к лешему, разница? Кем бы мы ни были, нам очень недолго предстоит этим быть. Я сейчас даже не о том, что мы все умрём (хотя вероятность такого исхода, скажем так, существует), а о том, что состояние сознания не только у упоротых психонавтов, а у ординарных людей регулярно меняется. И репутации разные – в разное время, в разных кругах. А ведь есть ещё сны, в которых мы успели побывать героями и злодеями, несчастными жертвами, великими колдунами, а некоторые, например, зверями и инопланетянами. Об этом мало кто помнит, но память – такая штука, она всегда предаёт, даже тех (особенно тех), кто на неё всерьёз опирается. Меняется, как захочет, прячет от нас тоже что хочет, это про неё лучше понимать, чем нет.

«Что со мной происходит?» – вопрос, который гораздо важнее, чем «Кто я?» «Происходит» – это опыт, который нас формирует и одновременно наш диалог с реальностью, которая с большой буквы «Ры». Реальность (строго говоря, непостижимое мироздание, временно надевшее маску текущей привычной реальности) всегда говорит с нами событиями. То, что нас развлекает, веселит, озадачивает, мучает, убивает, делает сильнее, калечит и воскрешает из полумёртвых – это реплики в диалоге. Их важно уметь правильно понимать, понимание вообще важная штука, лестница, ведущая из ада (ад потому и ад, что мучения там совершенно бессмысленны) – не обязательно прям сразу в какой-нибудь райский рай, но туда, где есть смысл.

«Что я делаю?» – вот по-настоящему важный вопрос. Единственно важный. «Ничего» – не ответ. Все всегда что-нибудь делают, бездельников не бывает, так называемое «безделье» – тяжкий, изматывающий труд («безделье», доставляющее удовольствие и дающее силу – тоже труд, очень полезный и важный, называется «производство радости», квалифицированных специалистов в этой области мало, высоко ценится любой вклад). Вопросом «что я делаю?» – заканчивается бессмысленное существование, полное муки, и начинается подлинная жизнь. «Создан по образу и подобию Творца» – это инструкция по применению человека. Создали – скажи спасибо и иди, сцуко, твори.

Когда выходишь на улицу, то есть думаешь, будто просто на улицу, а на самом деле наконец-то в живое себя, в свой неугасимый огонь, в свой вечный последний день мира, который весь ликование и предвкушение новой игры; короче, когда после бесконечно долгих сорока дней скитаний по этой вашей долине смертной тени, которая как бы и есть просто-жизнь в пределах психиатрической нормы, наконец приходишь в себя и обретаешь былой задор, стыдливо именуемый «вдохновением», милосердный господь натурально повисает у тебя на шее, орет: «Ура!» – одновременно засвечивает в глаз: «Где тебя черти носили?» – признаётся: «Я соскучился», – и всё это разом, одновременно, так что впору совсем ошалеть от такого приёма, а потом ещё какое-то время натурально висит на шее дополнительным шарфом, не отпускает, и ради одного только этого уже имело смысл рождаться нелепым человеческим существом с нелепым родом занятий и нелепейшей биохимией, или что там рулит процессами в организме того, кто беспомощный комок биомассы и одновременно неугасимый огонь.

Жара ушла, город усыпан сухими листьями – не осенними жёлтыми, а сгоревшими за лето, в точности как было в Одессе, как бывает на юге всегда. Всё-таки очень смешно, насколько внезапно южным оказался этот, теоретически, северный город. Такая уж у меня судьба. Я всю жизнь притворяюсь суровым северным варваром, при этом за мной всегда, как ненадетые трусы из штанины, волочится незаметный мне, зато очевидный всем сторонним наблюдателям срамной буйный юг.

Августовские ночи по-настоящему тёмные, и это, с одной стороны, печально, как любой поворот на смерть, а с другой, так красиво (и само по себе, и особенно с непривычки), что каждую ночь хочется прижать к сердцу и поцеловать в темноту.

В супермаркетах появились выставки адских канцелярских товаров «всё для первого сентября». Многие, я знаю, смотрят на них и радуются, потому что им в школу больше не надо. А я смотрю, и сердце сжимается, потому что чувствую, эта школа каким-то боком меня касается, всё на свете почему-то меня касается, и со мной каким-то образом происходит даже то – может быть, в первую очередь то – что не произойдёт со мной никогда.

Пространство мифа для человека – это пространство непосредственного взаимодействия с духом, непостижимым и неопределённым, источником смысла и жизни вечной, даже когда мы не верим в неё. Слепо верить, кстати, совершенно необязательно, на каких-то этапах развития может быть даже вредно, а то, не умея вообразить бытие за пределами антропоморфности, нафантазируем себе в простоте утешительных Сведенборговских санаториев и будем на попе ровно сидеть довольные, а сидеть нельзя, надо прыгать, всё выше и выше, причём начиная с какого-то уровня, прыгать не как попало, а чётко в цель; жизнь, когда её вектор устремлён к высшей октаве – долбаный баскетбол.

«Пространство непосредственного взаимодействия с духом» звучит, понимаю, довольно невнятно. Это чего, с утра до вечера молиться и медитировать? Или наоборот, завывать, призывая демонов?

Ну, кстати, в частности, да. Не помешало бы! Но надо учитывать, что молитвой и медитацией (и демоническим завыванием) может быть много чего. В том числе, вещи формально на них не похожие. Самый простой пример: человек, который вышел на улицу, задохнулся от красоты мира (или ещё чего-нибудь этакого, которое поджидает хорошего практика за каждым углом) и сказал «спасибо», – не обязательно вслух, но лучше бы всё-таки вслух, потому что так не принято, нормальному человеку психологически трудно говорить вслух с невидимым собеседником, а всё, что делается с усилием – вклад; так вот, такой человек вполне себе пребывает в молитве. А бормочущий выученные слова в указанное время, в специально отведённом для этого месте – нет (но при этом бормочущий выученные слова в специально отведённом для этого месте с чувством вдохновенного единения с неведомо чем – опять да, просто вклад у него сильно меньше, чем у стихийно молящегося неведомому агностика, но в принципе, духу по фигу, он летает, где хочет, сами по себе ритуалы и храмы ему не противны, важно только одно: есть ли контакт).

Контакт, взаимодействие – ключевое понятие. Он или есть, или нет (читай: или вы существуете с точки зрения духа, или вас для него в данный момент нет, вопрос именно так ставится, старая шутка «неважно веришь ли ты в бога, важно, что он верит в тебя» вполне себе правило, только «верит» неточное слово, но для начального понимания сойдёт), и это не сымитируешь, не подделаешь. Себя обмануть можно, окружающих – ещё проще, но дух-то фиг проведёшь, а в этом танце ведущая партия – его.

Вхождением в пространство мифа становится любое действие, в котором есть подлинное соприкосновение с духом, с неведомым, с тем, что больше человека, непостижимо и не приносит понятной сиюминутной выгоды. Чем больше усилий и меньше бытовой корысти, тем больше наш вклад. Самые понятные примеры человеческого вхождения в пространство мифа – вдохновение (вдохновенный художник по умолчанию благословен, но важно понимать, что «художник» в данном случае не род деятельности, а состояние сознания, на практике-то можно прыгать через скакалку или варить компот) и подвиг (подвиг не с точки зрения социума, а с точки зрения совершающего, подвиг – это всегда сознательный выбор – обязательно именно выбор, а не истерика от безвыходности! – переступить через собственный страх).