Не мешки - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 7

И море, – сразу думаю я, – висящий в космосе Вильнюс запросто можно окружить морем, вот тут-то мне карта и пойдёт. Но тут же понимаю, что нет, не надо, пусть наше море остаётся невидимым, а то что это за рай такой, где не о чем сокрушаться и мечтать.

Есть два основных способа взаимодействовать с т. н. «чудом» (необъяснимым, над-человеческим и т. п.); по уму, надо уметь оба, иначе беда.

Всё, что лишает нас сил, добавляет страха и недоверия к миру, следует анализировать и объяснять рационально (не обязательно правильно, важен сам процесс).

А всё, что даёт нам силы, радость и ощущение налаженного диалога со Всем-Миром-Сразу, следует принимать на веру, романтизировать и не поддаваться искушению почувствовать себя «умным и честным» (тем более, что рационализация чудесного не имеет отношения ни к честности, ни к уму).

Важно, конечно, отличать одно от другого и иметь достаточно внутренней дисциплины, чтобы легко и естественно переключаться из одного режима в другой, но тут ничего не поделаешь, во всяком деле без технической подготовки никуда.

Друг рассказал, что, оказывается, в семнадцатом веке некий архиепископ каким-то образом высчитал, что сотворение мира было завершено 23 октября 4004 года до нашей эры в 9 утра.

Из чего следуют два вывода:

– Во-первых, Господь работал по ночам. Только настоящие «совы» заканчивают срочную работу к девяти утра. Ч.т.д.

– Во-вторых, поскольку мир был сотворён за 7 дней, ясно, что Господь взялся за работу во второй половине октября. И это так по-человечески понятно! Осень перевалила за половину, погода испортилась, похолодало, зарядили дожди, надо было придумать какое-нибудь приятное рукоделие, чтобы засесть с ним дома.

Лучше бы Он вышивал.

Удивительно всё же, как режиссёру Джиму Джармушу удаётся совершенно нечеловеческий безоценочный взгляд на происходящее. Я так (почти) не умею, но тоже хочу.

В рамках акции «хочу уметь как Джармуш» хожу по городу, иногда говорю (про себя, но чётко, как будто вслух; на самом деле, лучше всё-таки вслух, но на улице это не всегда удобно): «Дорогой бог, пожалуйста, посмотри на всё вокруг моими глазами», – и тогда сразу получается в точности как у Джармуша, даже наверное круче, но ненадолго, на пару минут. Это такое невероятное… в общем, такое. Не знаю, как это назвать. Просто очень долгий, очень спокойный безоценочный взгляд. Но долго его не выдержать, всё-таки глядящий гораздо больше и сложнее меня.

Ну это нормально вообще: весна. Я в этом смысле, как дворовый котик: чуть оттепель, сразу принимаюсь истошно орать под окном Господним всякую романтическую ерунду. Надеюсь, Ему хотя бы смешно, а не просто ужасно шумно. С другой стороны, не закрывает же окно.

На пакетиках сахара в пиццерии имени Юргиса и Дракона написано: «Для настоящих героев». Ещё бы! Даже не знаю, кто из них больше герой – Юргис, которому надо побеждать дракона, или дракон, которому вот прямо с утра придётся жрать сырого, неочищенного Юргиса, подозрительно святого на вид.

«Ну хоть сахарком потом закушу эту неприятность», – думают оба, собираясь на бой.

У нас с Вселенной договор: я говорю её голосом, прикидываясь, будто это не заслуживающая внимания беллетристика, а она за это даёт мне в глаз, как только скажу херню. Очень удобно с такой обратной связью: молнией не разразило? – значит я опять молодец. Разразило? Соберись, тряпка, восстань из пепла и больше херню не неси.

Вчера шли по ярмарке уже в темноте, под колокольный звон, больше похожий на бурю, как будто звонарь кафедрала мало того, что сам напился, так ещё и привёл на колокольню пьяных друзей. Сквозь этот штормовой звон и ярмарочный гомон до нас донёсся далёкий звук трубы, такой чарующий, что мы решили: наконец-то Гаврюшенька нашёл продолбанную трубу, и сейчас всем покажет (а мы поглядим).

Сегодня при свете дня давешний архангел Гавриил оказался немолодой тётенькой в розовом спортивном костюме. Я не пророк, мне лень восходить на гору, поэтому просто запишу: этот мир в очередной раз спасён (неизвестным для меня способом, а как ещё).

Я сейчас живу, как будто иду по канату, по которому не умею ходить, поэтому прежде, чем сделать очередной шаг, проснуться в новый день, приходится своей волей (больше нечем) превращать канат как минимум в доску, а лучше – в твёрдую землю, а ещё лучше – в широкий пирс, такой длинный, что его конец сливается с горизонтом, а горизонт, как мы знаем из учебников, недостижим.

Жизнь стала совсем прекрасная, как померанский шпиц, которого совершенно невозможно держать дома, потому что человеческое сердце просто не способно вместить столько умиления сразу: вот так каждый день приходишь домой, смотришь на ЭТО и начинаешь рыдать, причём с каждым днём рыдаешь всё горше, потому что сердце растёт и вмещает больше и больше умиления; ну, потом разорвётся, конечно, если повезёт.

И жизнь моя тоже примерно такая: чем дальше, тем больше её вмещается в сердце, а теперь к остальному невыносимому добавились первые красные виноградные листья, мы их видели сегодня во дворе на Руднинку, самое время садиться и рыдать, но я не умею это упражнение, просто не знаю, с чего начинать. Ну и вообще, взрослые люди не плачут, и мачо не плачут, и солдаты, и космонавты, и водители трамваев, и мусорщики в красивых оранжевых жилетах, и сантехник Геннадий не плачет, они мне пример. Плачет только Таня, уронившая мяч в Ахерон, и ещё самураи в разгар цветения сакуры; можно я буду как будто Таней, или, на худой конец, самураем? – Нет, нельзя, – говорят.

У меня долгое время было нелепое заблуждение насчёт домашних котиков (на самом деле, вообще всех домашних зверей) – жалко их, живут какой-то странной выморочной жизнью, явно не той, под которую их затачивала природа, трудно должно быть им.

Но вчера, когда мы с другом гладили золотисто-розовую агаму, одновременно прикидывая, как вообще с её точки зрения выглядит этот странный процесс – приходят какие-то непонятные гигантские твари, излучающие любовь, отрывают тебя от твёрдой надёжной земли, прижимают к холодным (пальто с мороза) телам, чешут хребет, издают странные звуки, это же обосраться можно на самом деле (но ящерице агаме всё очень понравилось, она даже съела в нашем присутствии жирного червяка, а трапеза для агамы процесс интимный, так что нас практически определили в члены семьи) – короче, до меня вдруг дошло, что жить не той жизнью, под которую тебя заточила природа – это же шаг за свои пределы. Вызов программе интересов вида. Вообще самое крутое, что может случиться, просто людям как-то по умолчанию этого желаешь, а зверям почему-то нет. А они в этом смысле точно такие же. Опыт выхода за пределы нужен всем.