Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Карасюк cтр.№ 19

В конце 1987 года общественные настроения в СССР заметно изменились. Оптимизм, с которым большинство населения смотрело в будущее в начале перестройки, сменился более критичным отношением к окружающей действительности. Коммунистическая система трещала по швам. Идейные лозунги не могли заменить нехватку продуктов, многие из которых продавались в Свердловске по карточкам-талонам. То, что долгие годы тщательно замалчивалось, вытаскивали наружу. Тиражи журналов, в которых печатались запрещённые за последние 70 лет литературные шедевры и статьи на злободневные темы, достигали заоблачных высот. Самыми популярными телепередачами стали те, в которых острые репортажи перемежались клипами ещё вчера подпольных рок-групп, вмиг ставших популярными.

Рок-песни стали заметно социальнее. Большинство рокеров отнюдь не были конъюнктурщиками — они и раньше пели о том, что их волновало. Просто общее настроение страны не могло не отразиться на их творчестве. Зрители тоже были частью взбаламученного народа и принимали эти песни с восторгом. Шла взаимная подзаводка друг друга, в результате которой некоторые перестали видеть в рок-музыке что бы то ни было, кроме протеста. Далеко не все артисты в такой ситуации смогли уберечь своё творчество от превращения в агитплакаты, политические речёвки и революционные частушки. «Чайфу» удалось остаться в сфере искусства, хотя и он в тот период стал заметно радикальнее.

«Тогда страна дышала протестной ситуацией, ситуацией перелома, излома, и мы сами хотели большей социальности в песнях, — говорит Шахрин. — Публика хотела того же, и искусственно избегать этого было невозможно. Нам хотелось тогда про это петь, и мы про это пели. Появились жёсткость и резкость по отношению к окружающему миру».

Одной из самых известных песен того периода стала «Где вы, где». О её возникновении Шахрин рассказывал на концертах: «Мы с моими девчонками зашли как-то в сберкассу, дочки нашли там кошку, начали её тискать. Какой-то старик страшно расшумелся, что, мол, дети ему мешают. Ну мы ушли. А он вышел вслед за нами и сказал мне: „Мало мы вас постреляли в 1937-м“. Я его козлом обозвал, а потом вот песня появилась».

Осенью 1988 года во время концерта в московском спорткомплексе «Динамо» телеведущий Влад Листьев перед этой песней попросил зажечь огонёк тех зрителей, у кого в семье кого-нибудь репрессировали. Под первые такты в огромном зале вспыхнули несколько тысяч спичек и зажигалок. Море огоньков объясняло и причину популярности песни, и то, почему социальная тематика вызывала тогда повышенное внимание…

Впрочем, «Чайф» не был бы «Чайфом» если бы упустил возможность издевнуться над всеобщей политизированностью. 18 октября, на концерте в честь открытия нового сезона рок-клуба, Бегунов объявил «песню протеста против всех тех песен, которые частенько слышим по телевизору и радио». «Вова сегодня весь день хотел сделать политическое заявление», — поддакнул Шахрин. И Бегунов, попросив обратить особое внимание на глубину текста, затянул:

«Мы были самой несерьёзной группой на тот момент в свердловском рок-клубе. Мы хотели повеселить себя, повеселить публику, позабавить её немножко, поразвлекать. Для нас никогда не было стыдно — развлекать. И кто тогда мог представить, что в века, в десятилетия уйдёт именно группа „Чайф“? Считанные единицы», — улыбается Шахрин.

А шоу-бизнес уже наступал вовсю. Концертов становилось всё больше, приглашения сыпались из разных городов. Удивительно, но «Чайф» почти на все из них откликался. На тот момент обязанности менеджера взвалил на себя сам Шахрин: «Когда внезапно вместе с деньгами исчез наш первый так называемый менеджер, мне самому каким-то непонятным образом пришлось взять на себя его функции. У нас ни у кого не было домашнего телефона. Но вся страна знала номер Свердловского рок-клуба. Люди из каких-то городов звонили туда: „Мы тоже делаем рок-клуб, у нас тоже фестиваль. Мы хотим „Чайф““. Мы заходили в рок-клуб, и нам сообщали: „Кстати, вам там оставили телефон из такого-то города, они вас хотят видеть“. Или просто приезжали гонцы и заваливались на репетицию». Бегунову подобная бизнес-модель кажется, хотя и не очень удобной, но вполне естественной для того времени: «Всё было по-серьёзному, не абы как. Я вообще считаю, что свердловский рок-клуб был организован совершенно правильно. Мы стали чаще выезжать за пределы города, наши записи стали распространяться. Всё стало индустриально, стало моделью того, что в России потом назвалось шоу-бизнесом».

Гастрольные вылазки по-прежнему предпринимались исключительно по выходным. Никто из «чайфов» основного места работы пока не бросал. Но кое-какие деньги музыка начинала приносить. Гонораров, которые платили первые концертные кооперативы, хватило на улучшение материально-технической базы. «Чайф» наконец-то обзавёлся приличными инструментами. Конечно, не фирменными (в то время цена настоящего американского «Fender» была сравнима со стоимостью «Жигулей»), а изготовленными знаменитым уральским гитарных дел мастером Николаем Зуевым. Звучали и выглядели эти инструменты вполне достойно даже для покорения столицы.

Первый концерт в Москве «Чайф» дал в апреле 1988 года в ДК МЭИ. Публика явилась на него подготовленной. Москвичи не только слышали музыку «Чайфа», но и видели группу — пару её концертных номеров регулярно показывала суперпопулярная телевизионная программа «Взгляд». В одном из них, правда, у телевизионщиков при съёмке получился лёгкий брак. Свой промах они замазали всяческими спецэффектами. Вышло даже по нынешним временам отличное кислотное видео, а в 1988 году это был просто полный улёт. Зрителям концерт в ДК МЭИ понравился, но Бегунов, которому двадцать лет спустя кто-то преподнёс запись московского дебюта, был шокирован: «Я два дня слушал, много думал… Меня очень удивило — как это могло нравиться? Просто какие-то сорвавшиеся с цепи горлопаны. Это было какое-то отчаяние, полный кошмар! Но зато искренне. Нам всегда очень нравилось то, что мы делаем, а людям из зала, видимо, нравилось смотреть на людей, которым нравится то, что они делают».

После этого концерта группа обзавелась московским менеджером. Шахрин с облегчением перевалил директорские функции на плечи компетентного человека: «На первый наш концерт в Москве пришёл Костя Ханхалаев. Он тогда был одним из менеджеров „Наутилуса“. Наша музыка Косте дико понравилась: „Я как будто на выступлении Брюса Спрингстина побывал“. В то время как раз „Наутилус“ от Костиных услуг отказался, и он предложил нам поработать вместе».