Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Карасюк cтр.№ 17

В ночь после закрытия фестиваля дорожные указатели, газетные киоски и даже балконы на первых этажах в районе ЖБИ, где жил Шахрин, украсили огромные названия дневных триумфаторов: «Наутилус», «Чайф», «Настя». Районные власти обвинили в такой наглядной агитации рок-клуб. Шахрин отшучивался, что это он спёр на стройке ведро краски, а рисовал Бутусов, вспомнивший свою основную профессию. Нерасторопность местных ЖЭКов минимум на год сделала эти граффити привычной деталью местного пейзажа.

А потом «Чайф» круто вляпался в политику. Сначала Шахрина вычистили из рядов комсомола. В этой организации почти все молодые люди Страны Советов числились до 28 лет. По достижении этого возраста они выбывали из рядов ВЛКСМ автоматически. Шахрина исключили в возрасте 27 лет 11 месяцев. Пока он был в отпуске, в строительном управлении прошло соответствующее собрание и 14 человек исключили за неуплату членских взносов и непосещение собраний. «Действительно, два месяца я не платил взносы, но попробуй найди секретаря. Всегда так было — платили при первой возможной встрече», — объяснял ситуацию исключенец. Он уплатил несчастные взносы и был возвращён в комсомольское лоно, тем более что обкомовскую премию за фестиваль никак не мог получить нарушитель комсомольской дисциплины. Через три недели Шахрин стал «выбывшим из рядов ВЛКСМ по возрасту».

Почти одновременно с этим произошёл выборный скандал. Во время избирательной кампании в райсовет Шахрин заявил агитаторам, зазывавшим народ на участки, что он отказывается голосовать. Случай по тем временам неслыханный: мало того, что поступок «антиобщественный», так ещё и по политическим мотивам. Ему предложили пройти на избирательный участок и заполнить бланк отказа. «Я указал и причину: по моему мнению, безальтернативная система выборов в настоящий момент себя не оправдывает. Почему где-то люди могут выбирать достойного из достойных, а нам предлагают подтвердить уже готовую кандидатуру. Меня стал стыдить инструктор Кировского райкома партии А. Кузнецов. Намекал на то, что я зазнался, почувствовал себя звездой. На следующий день у меня был день рождения, но на душе было как-то кисло. Через день начались звонки: на работу, в МЖК. Я пытался объяснить истинную причину, но слушать особо не собирались», — рассказывал Шахрин корреспонденту рок-клубовского журнала «Марока» (№ 2, 1987).

Оргвыводы последовали незамедлительно. Дирекция ДК МЖК предложила «Чайфу» освободить помещение, где они репетировали и хранили аппаратуру. Группа опять лишилась базы и вновь из-за политики. Скандал получился громким. Даже несколько месяцев спустя злопамятный райком КПСС науськивал журналистов на политически неблагонадёжного рокера. Но главным героем статьи Л. Денисенко «Этот бунтовщик Шахрин» («Уральский рабочий», 03.12.1987) оказался вполне положительный персонаж: молодой неравнодушный рабочий, несколько экстравагантным поступком пытающийся сделать систему власти своего района более демократичной. Интересно, что название «Чайф» в статье не упомянуто ни разу, хотя о том, что герой играет в какой-то рок-группе, сказано.

Изменения в судьбе Бегунова не сопровождались таким шумом, хотя тоже отдавали политикой. Он покинул передовые ряды КПСС и сменил службу в милиции на более мирную профессию. «Партия у нас совершенно безбожно грабит людей. Я в период сдачи партбилета посмотрел, сколько примерно денег отдал за эти годы — у-у! кошмар! — просто взял и отдал кому-то, непонятно кому и за что. Я по разным парторганизациям потусовался, на учёт не вставал, а потом просто взял и написал заявление. Можно было перед уходом сделать политический выпад, крикнуть что-нибудь вроде „А-а, шакалы!“, но зачем это всё надо? И так подобных акций хватало» — рассказывал беспартийный Бегунов в 1989 году.

Уйти из милиции оказалось гораздо труднее, чем от коммунистов. У старшего сержанта Бегунова кончился пятилетний контракт, и он уже считал себя лицом гражданским. Как и положено такому лицу, на календарь он обращал мало внимания. И случайно переработал лишний месяц. Милицейское руководство, поощряя такое рвение, автоматически продлило контракт ещё на два года и наотрез отказалось увольнять столь ценного кадра. Бегунов начал психическую атаку на командование. Он отпустил бороду, построил из форменных брюк галифе и в таком партизанском виде патрулировал улицу Свердлова. Старушки уже не просили у него помощи — карабасоподобный милиционер казался им страшнее хулиганов. Но и начальство пошло на принцип и вольную Бегунову не выписывало. По счастью, как раз в это время в Свердловске активизировалось строительство метро, и тех, кто вербовался в проходчики, полагалось увольнять откуда бы то ни было. Против метро милиция оказалась бессильна. В шахте Вова проработал пару месяцев, а потом Шахрин перетащил его в свою бригаду. И начал Бегунов работать по полученной в техникуме специальности. В коллектив он влился идеально.

Тяга одногруппников к ярким событиям в жизни захватила и Нифантьева. Он, правда, обошёлся без политики, просто бросил учёбу в музучилище: «Это отлично подействовало на меня. Там, на мой взгляд, кроме теории музыки и специальности, все предметы — история партии, физкультура и тому подобные — никчёмные». Расплевавшись со студенчеством, Антон устроился грузчиком в хлебный магазин.

Гастролировать приходилось только по выходным, стараясь успеть на работу в понедельник утром. Но даже при таком графике удавалось совершать дальние вылазки. 9 июля «Чайф» нагрянул на рижский рок-фестиваль. Уральцы вызвали сперва холодное недоумение прибалтов, затем потепление, аплодисменты и овации. Посталкогольное пошатывание Антона было интеллигентно истолковано латышами как особый уральский шарм. Когда после концерта музыканты подошли к пульту, чтобы поблагодарить хозяев аппарата за отличный звук, главный звукоинженер фестиваля, флегматично сматывая провода, с очаровательным акцентом вежливо ответил: «Кто как играет, тот так и звучит». «Чайф» увёз домой первый приз, что в Свердловском рок-клубе восприняли как само собой разумеющееся.

За полтора года, прошедшие после «Субботним вечером…» незаписанных песен накопилось столько, что они не влезли бы даже в самый длинный альбом. Не мудрствуя лукаво, «Чайф» решил делать сразу два. Для столь ответственной работы собирали инструментарий со всего города. Например, Бегунов одолжил электрическую гитару у Егора Белкина. Впрочем, подобная взаимовыручка была в порядке вещей. Шахрин и сам давал другим группам для записи свою 12-струнную гитару: «В столицах многие рассуждали про уникальный свердловский звук. Эта уникальность складывалась от бедности. Все знали, что друг у друга есть, и использовали на записях одни и те же инструменты. Все пели в один микрофон „Shure“, принадлежавший Бутусову, просили на запись „Fender“ Димы Умецкого. Откуда уж тут взяться большому разнообразию звучания? Оттенки саунда зависели от того, где ты записывался, кто тебя записывал, какой у тебя был пульт. Если был пульт „Карат“ — это был один звук, „Электроника“ — другой».

Изгнанный с постоянной базы «Чайф» на время записи примостился в подвале Дома культуры фабрики «Уралобувь». Помещение мало походило на студию. Эхо, гулявшее по закоулкам обувного подземелья, ещё и усиливали искусственно. Шахрин посмеивается над восхищениями по поводу «настоящего гаражного звучания» «Дерьмонтина» и «Дули с маком»: «Секрет простой — у нас был единственный ревербератор, „Tesla“, и через него писалось всё: барабаны, голос, гитары. Отсюда этот тазиковый звук, кажется, что вся группа играет в гигантском тазике. Но саунд ведь оригинальный, он ни на что не похож».