Новый год в России. История праздника - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Углик cтр.№ 24

Вторым по старшинству, но совсем не по влиянию мифологическим персонажем на празднике елки в России была Снегурочка. Ею мы можем гордиться по праву – ни в одной другой культуре нет даже похожего женского образа. Впрочем, в ее происхождении есть немало белых пятен и допущений. История Снегурочки почти так же легко растворяется в глубине литературной традиции, как и она сама.

Традиционно считается, что у легенды о Снегурочке есть автор – им называют Александра Николаевича Островского, который написал пьесу о печальной истории дочери Деда Мороза и Весны-Красны. В ней Снегурочка предстает бледной светловолосой красавицей, покорившей сердца молодцев из царства Берендея и погибшей во время праздника Ярилы, прыгнув через костер. Такая трактовка была очень близка романтически настроенным читателям второй половины XIX века и при этом аккумулировала целый пласт более ранних мифов. Первый из них – легенда о Костроме, которую Островский, будучи родом из тех мест, точно знал.

Кострома – это не только город неподалеку от Ярославля, но и имя славянской богини, дочери Купальницы и Семаргла. История ее началась на берегу реки Ра, которая приблизительно совпадает с нынешней Волгой. Здесь у двух древних божеств родились сын Купала и дочь Кострома. Любопытные и упрямые, как все дети, они не слушали заветы своей мудрой матери и в конце концов поплатились за свое озорство. Купала убежал слушать пение птицы Сирин, был околдован ею и забран в царство Нави (читай – тьмы). Кострома же росла одна и становилась все краше. Как-то раз она сплела венок и спустила его вниз по реке, загадав себе хорошего жениха. Его подобрал Купала, который как раз, к несчастью, проплывал мимо на лодке. По обычаю это означало, что он должен жениться на девушке, которая сплела венок. Купала не возражал – ему приглянулась незнакомка, да и Кострома влюбилась в юношу с первого взгляда. Быстро сыграли свадьбу, и только потом боги сообщили молодым, что они брат и сестра. Купала бросился в костер, а Кострома утопилась в лесном озере, но божественные родители их не могли смириться со смертью детей. Поэтому они превратили их в цветок – тот самый, который у нас называют иван-да-марья (христианские варианты имен несчастных влюбленных). Эта легенда не полностью повторяет историю Снегурочки, но знакомые элементы проступают со всей отчетливостью: прекрасная дева, у которой не может быть жениха, гибель на костре, цветок, который вырос на месте смерти. А главное – очень сильная календарная привязанность образа. Именно память Купалы и Костромы чтут на языческом празднике Ивана Купалы, день летнего солнцестояния, в который зима окончательно передает свои права лету. На этом празднике гибнет и литературная Снегурка, потому что в первую очередь она символ уходящего, пусть прекрасного и нежного, но сметаемого новой огромной силой, которую можно называть Солнцем, взрослением (костер Ивана Купалы – один из обрядов инициации, которые проходят девочки, становясь девушками) или наступлением эпохи христианства.

Иллюстрация Георгия Нарбута к сказке «Снегурочка», 1907 год

Но есть и еще одна русская легенда о снежной девочке, которую в 1860 году записал в стихах Григорий Петрович Данилевский. В ней бездетные старик со старухой лепят себе из снега дочку, и добрые духи / Бог сжаливаются над ними, и снеговичок оборачивается настоящей девочкой, которая живет с ними всю зиму и радует. А летом подружки уводят ее прыгать через костер (вероятнее всего, купавский), и она, к ужасу собравшихся, тает в нем:

Пьеса Островского «Снегурочка» была напечатана в 1873 году в «Вестнике Европы» и поставлена в Большом театре. Но современниками она была воспринята неоднозначно и даже с недоумением. «Очевидно, что весенняя сказка г. Островскаго есть покушеніе на апотеозу весны и любви. Но дѣло въ томъ, что драматизировать эту апотеозу – дѣло самое неблагодарное. Весна, зима, осень, лѣто – могутъ бытъ сюжетомъ для художника-живописца, художника-лирика, наконецъ, эпическаго художника, но ни въ какомъ случаѣ не для драматическаго, ибо у послѣдняго нѣтъ никакихъ ресурсовъ, чтобъ изобразить неуловимую поэзію этихъ сюжетовъ и констатировать ихъ на сценѣ», – пишет в целом даже расположенный к Островскому критик Симон Титович Герцо-Виноградский в «Одесском вестнике». А столичные острословы были еще более жестоки. Федор Дмитриевич Батюшков, прославленный русский филолог, писавший про генезис «Снегурочки», называет пьесу Островского «ранней, непризнанной, одинокой ласточкой».

Дед Мороз и Снегурочка – обязательные участники любой детской елки в СССР

На главную елку Советов, в Кремлевский дворец, Снегурочку подбирали с особым тщанием

А самой известной исполнительницей партии Снегурочки в опере Римского-Корсакова была Надежда Ивановна Забела-Врубель, жена художника

Опера, созданная Чайковским по пьесе Островского, тоже прошла практически незамеченной. В середине 1870-х публика оказалась неготовой воспринимать яркий символизм сюжета сказки, она казалась надуманной и нарочито русопятской. Но все изменилось буквально через десять лет. Символисты почувствовали в «весенней сказки» невиданный доселе потенциал и ввели ее печальную героиню в свою мифологическую реальность. Так Снегурочка прочно обосновалась в литературе и искусстве. Несмотря на то что образ ее изменялся и трасформировался с течением времени, пьеса Островского еще долго оставалась отправной точкой для ее развития.