Новый год в России. История праздника - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Углик cтр.№ 14

Немало способствовали распространению елки популярные детские тексты, в которых рождественские ритуалы описывались с магическим великолепием. Главным из них, без сомнения, был «Щелкунчик» Гофмана, о котором мы еще поговорим. Но кроме него еще были «Повелитель блох» того же Гофмана, сказки Андерсена «Елка» и «Девочка с серными спичками». Они издавались перед Рождеством небольшими книжками с картинками, на которых были изображены елки с игрушками под ней. Так этот образ входил в детское сознание.

Массу усилий приложили и коммерсанты. С начала XIX века всеми лучшими кондитерскими Петербурга владели ретороманцы, представители небольшой народности, жившей в горной части Швейцарии. Их колония была многочисленной, и все они мастерски владели своим ремеслом. Мгновенно поняв, что новая традиция может принести им заметную прибыль, кондитеры наладили производство уже украшенных сластями елок. «Если желаете иметь елку великолепную, так сказать, изящную, закажите с утра г. Излеру, в его кондитерской, в доме Армянской церкви, на Невском проспекте. Тогда будете иметь елку на славу, которою и сами можете любоваться. Обыкновенные, но прекрасно убранные елки продаются в кондитерской г. Лерха…» – гласит рекламное объявление в газете «Северная пчела». Такие кондитерские елки стоили очень дорого – от 20 до 200 рублей. Счет императорского кондитера (в Зимний дворец елки тоже поставлялись наряженными) мог составлять 750–1000 рублей. Конечно, для абсолютного большинства населения Петербурга это были совершенно недоступные суммы, поэтому поначалу елка была главным признаком богатого дома.

Первые елочные базары в Петербурге появились в конце 1840-х годов, они были устроены у Гостиного двора. Крестьяне из окрестных деревень, как и швейцарские кондитеры, не прочь были подзаработать на барских причудах. С раннего утра, а то и с ночи крестьяне отправлялись на охоту за лучшими деревьями. Занятие это было небезопасное, лес имел своего хозяина, и за вырубку назначался немалый штраф. Но крестьяне готовы были рискнуть ради того, чтобы встретить праздники с водкой и хлебом на столе. Тайком нарубленные ели складывали в сани и наутро уже продавали в самых многолюдных местах города: у постоялых дворов, на площадях и на рынках. В Петербурге главный елочный базар вначале был у Гостиного двора, а позже – на Петровской площади. Но к концу XIX века потребность в елках уже была так велика, что в предновогодний период базары появлялись стихийно, елками торговали зеленные и даже мясные лавки. Весь город превращался в лес. «Елки несли по всем улицам. Ветви плавно качались у обледенелых панелей. Снег был усеян еловыми иглами… Елки шествовали во все концы, елки ехали на извозчиках» – так описывает в эмигрантских воспоминаниях Иван Лукаш предрождественский Петербург.

В первые годы, когда елка только становилась обязательной частью зимней праздничной программы для москвичей и петербуржцев, ее украшение было делом ответственным – им занимались только взрослые, втайне от детей. А часто и покупали уже наряженные елки от кондитеров, не полагаясь на свой вкус. Но со временем в семьях полюбили самодельные украшения, которые делали каждую елку, да и веселую подготовку к ней, совершенно особенной.

Культовое дерево украшали и наряжали издревле, но в случае с новогодней елкой эта традиция приобрела поистине драматические масштабы. В самом начале, когда языческий культ ели только появился у германских народов, первыми украшениями были зажженные свечи и цветные ленточки. С принятием христианства и изменением статуса елки на рождественский огни на ней стали символами звезд, взошедших на небе в ночь рождения святого младенца. Потом появились фрукты и сласти – и те и другие восходили к дарам волхвов, которые принесли спасителю все драгоценности Востока. Но было и другое толкование. Яблоки (а именно эти плоды были самым распространенным, читай доступным, украшением) – это устойчивый символ рая, райского дерева, жизни до грехопадения. А в католическом календаре 24 декабря (сочельник) называется днем Адама и Евы. Их чествование сопровождалось в конце Средних веков сценами райской жизни, которые разыгрывали на городских площадях бродячие актеры. Перед началом представления они собирали своих зрителей и проходили вместе с ними по улицам, неся «древо жизни» (часто это была елка или лиственница) с привязанными яблоками или облатками.

Когда первые праздничные елки попали в Россию, они оставались, как их немецкие родственницы, настоящими скромницами. Вместо волшебных огоньков – самые дешевые свечи, вместо райских плодов – яблоки, вместо католических облаток – пряники и конфеты. Но очень быстро оказалось, что русскому вкусу этого недостаточно, и для украшения стали брать мишуру, металлические нити, которые называли «канитель», гирлянды и вообще все, что могло блестеть, сиять и переливаться. Оказавшись в центре внимания в праздничные дни, елка просто обязана была быть самой яркой, блестящей, светлой (это, кстати, самые распространенные определения, которые встречаются в воспоминаниях). К яблокам на елке прибавились мандарины, орехи, завернутые в золотистую фольгу, груши и даже драгоценные апельсины.