Дитя Ее Высочества - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Снежинская cтр.№ 25

В общем, жест юной четы настолько растрогал придворных, что после того, как общий ступор прошел, им устроили долгие и продолжительные овации. А особо экзальтированные дамы решили немедленно последовать примеру нежной Лареллы. Название особо суровых монастырей, в которых красотки, умываясь светлыми слезами, собирались замаливать собственные грехи, сыпались с прекрасных уст градом.

Справедливости ради стоит заметить, что среди искренне кающихся леди затесалось два-три кавалера, у которых жены оказались настолько жестокосердны, что примером юной принцессы не восхитились. А, по мнению любящих супругов, должны бы были. Правда, возмущенные возгласы дам, по вине принцессы отправленных на покаяние, в общем восторженном гуле никто не услышал.

А уж когда герцог Анкала высказал свое желание сопровождать брата и присоединиться к его молитвам, прося у Отца послать ему столь же достойную супругу, эйфория собравшихся стала и вовсе неприличной. Это было прелестно! Это было романтично! И это, Бездна всех задери и демоны в нежные объятия встреть, было так изыскано! Поэтому придворные по-детски открыто выражали свои восторги, на время отбросив все приличия в сторону.

— Ты с ума сошла? — поинтересовалась у принцессы Нежная Арна.

Герцогине Керк не пришлось даже голоса понижать. Она, спрятавшись за высокой спинкой кресла подруги, только чуть склонилась к ее плечу.

— Поверь мне, дорогая, — довольно промурлыкала принцесса, краснея ланитами и под общим восхищением, которое, казалось, давило на нее как каменная плита, смущенно разглядывала собственные сложенные на коленях руки. — Мне дорогого стоило заставить моего нежного супруга назначить столь суровое наказание. Вместо того чтобы наследника делать, мы всю ночь собачились. Я уж думала, что он никогда не рискнет ужесточить наказание. Мне пришлось даже за шпагу схватиться…

— Дался тебе этот бастард, — недовольно отозвалась сердечная подруга. — Неужели шантаж принца стоит таких усилий?

— При чем тут шантаж? — ровные золотистые брови принцессы чуть дрогнули. — Если он первым доберется до этого ребенка, то может решить, что в моем присутствии необходимости уже нет. Поверь, милая, он меня ненавидит вполне искренне. А, значит, мне нужно с особым вниманием относиться к собственной безопасности.

— Настолько внимательно, что ты готова убить ни в чем не повинное дитя? — не уставая удивляться… дальновидности принцессы, пробормотала Арна.

Юная супруга бросила на подругу столь выразительный взгляд, что та моментально прочувствовала собственную умственную неполноценность и задвинулась за спинку кресла, стараясь занимать как можно меньше места.

— Кстати, что там с егерем, который с нами на охоте был? — поинтересовалось Ее Высочество, пряча свое смущение от всеобщего непроходящего восхищения в бокале с вином.

— Скончался, бедолага. Упился прокисшей брагой, облевал всю конюшню и помер, — сообщила герцогиня, усиленно пытаясь стать бесплодным, но крайне полезным духом.

Губы принцессы дрогнули в чуть заметной, но весьма довольной, улыбке. К сожалению, она не видела, что ее супруг в данный момент тоже изволил улыбаться. Иначе бы настроение прекрасной Лареллы подпортилось.

А Дарин действительно улыбался, пряча столь несвойственную ему мимику за краем кубка, невольно зеркально копируя жест собственной супруги. Зеркально — потому, что принц изволил быть левшой, что создавало множество проблем его соперникам. Причем, эту свою особенность он трудолюбиво прививал себе едва ли не с младенчества. Что, конечно, говорило о крайней степени упрямства и незаурядной силе воли, которыми обладал Его Высочество.

— Если мы получим девчонку, то эта стерва будет плясать под мою дудку, — довольно протянул он. — Главное — найти ребенка.

— Дарин, может, сведения не так уж и верны? — пролепетал герцог Анкала.

Он уже жгуче жалел, что передал сплетню брату и привел к нему болтливую служанку. Обычно, загоревшись какой-то идеей, принц просто переставал замечать препятствия. И Отец в непостижимой мудрости своей наградил его упорством, граничившим с помешательством.

Например, поняв, что Нирер станет отличной гаванью для торговых кораблей, приплывающих в королевство, принц не пожалел сил, чтобы превратить прибрежный городок в эту самую гавань. И как-то не заметив, что между Анкалами и вожделенной территорией лежит еще и княжество Орг. Впрочем, княжество никто долго не оплакивал. Включая его население, от которого едва пара тысяч человек осталось.

— Верны. Убеждён, что верны. Задницей чувствую, — заверил брата галантный и утонченный принц.

— Но ты же сам говорил, что она пришла к тебе девственницей, — робко попытался возразить Далан.

— Я был пьян, — в своих ошибках Дарин признавался крайне неохотно. — Подсунь мне тогда кобылу, я и ее бы за девственную принцессу принял.

— Если ребенок существует, то его необходимо отыскать, — подал голос король.

Который, в принципе, их разговор слышать был не должен. Собственно, за шумом, стоявшим в зале, братья, сидящие рядом и наклонившие голову друг к другу, и себя-то слышали с трудом. И, вообще, Его Величество, снисходительно наблюдающий за придворными, у которых бурный восторг от благочестия Их Высочеств уже сменялся вполне здоровым желанием поесть и хорошенечко выпить, прислушиваться ни к чему не должен был.

— Девочка может стать не только прекрасным рычагом воздействия на твою супругу, Дарин. Но и поводом ставить условия Империи. Так что, отправляйтесь в паломничество с моим благословением, — закончил король.

Его братьям не оставалось ничего, как только поклониться, полностью подчиняясь воле Его Хитрого и Злопамятного Величества.

* * *

На следующее утро, едва солнышко подрумянило горизонт, столица славной страны Анкалов вновь содрогнулась от колокольного звона. Но, на сей раз, он звучал не радостно и празднично, а торжественно, размерено, призывая души обдумать свои грехи и раскаяться.

И вновь от королевского дворца до собора двигалась процессия, будто повторяя свадебный кортеж. Но теперь это было не шествие молодости и любви, а дорога страданий и искуплений. Впереди, важно, как селезень, ведущий за собой неразумных утят, переваливался с боку на бок епископ.

На сей раз ему пришлось обойтись без ослика. Поэтому святой муж был, наверное, единственным, кто в этой процессии по-настоящему страдал. Ибо короткие и толстые ножки его давно разучились даже просто поддерживать не в меру раздобревшее в богоугодных ограничениях тело. А теперь их заставляли еще куда-то нести без малого четыре центала ^[3]. А ножки — не ослик, они не казенные.

Но все дурное непременно имеет и обратную, положительную сторону. Невыносимые страдания епископа отразились на его лице такими терзаниями, которым бы позавидовали и первые мученики. И уже по этой причине процессия была овеяна атмосферой святости и смирения.