Чтобы помнить - читать онлайн книгу. Автор: Элли Милау cтр.№ 2

Наши женщины занимали «особое место» в обществе, поэтому и было удивительным, что она создала что-то поистине прекрасное, даже можно сказать шедевральное. Мужчины стояли во главе семейств, занимали ведущие должности в правительстве, руководили, а женщин содержали, любили, лелеяли, как наша семья — галлии. Женщины не работали, не приносили домой никакого дохода. Были даже волнения среди женщин, что их права ущемляют. Я же видела, как папа только то и делал, что пытался угодить маме, а она в ответ каждую ночь пускала его к себе в спальню. Да, именно пускала, на нашей планете мужчина и женщина жили отдельно, в разных домах, но на одной территории, если это семья. Женщина занималась рукоделием, выращиванием цветов и воспитанием детей, больше от нее ничего не требовалось. Женская территория была полностью в нашем распоряжении, поэтому теорию об ущемлении нас считала неправильной. Мы были самыми настоящими галлиями, дорогими и нужными, даже я — несмотря на свой недостаток.

Мужчины же обеспечивали семью всем, и хоть в нашей семье именно женский труд приносил доходы, ведь цветы — предназначались в основном для женщин, да и выращивание их — женский труд, считалось, что на поле больше мужской работы, чем женской. Власти называли имя отца, когда благодарили за производство галлий, хотя я считала — заслугой матери.

В семьях кроксов секс не был основой семейной жизни, но я видела, каким окрыленным и довольным ходил отец после ночей в спальне матери, иногда задумываясь о том, что именно происходило между ними за закрытыми дверями спальни, но никто не объяснял. Мама эту тему считала запретной, а отец намекал, что когда решит вопрос брака, мне все расскажет муж. Чем они могли заниматься в спальне, я могла лишь отдаленно догадываться. Было легче думать об этом как о разговорах, ведь секс — не основа, и не является необходимой потребностью нашего организма, а деторождение — необязательное. Население планеты позволяло не рожать вообще, но моя мама любила детей, поэтому помимо пяти своих, которых она выносила сама, у нее еще была я — ребенок из пробирки. Мама с благоговейным трепетом вспоминала, как они с отцом отправились выбирать меня в центр, где и хранился ряд ДНК, тогда ребенка из пробирки не каждый мог себе позволить, услуга была доступна только для элиты кроксов, поэтому лишь достаточно разбогатев, обзавелись мной. Она рассказывала, как долго всматривалась в различные коды, пока не увидела мой. Говорила, что тут же почувствовала покалывание в пальцах, сразу же решив, что именно этот набор цифр, так помечался в каталоге ряд ДНК, и должен стать ее ребенком, а спустя пять месяцев, она несла домой орущий комок, ее долгожданную доченьку.

Когда я спросила маму, почему она не хотела родить сама, быть может, я не была бы «неполноценной», она отвечала:

— Милая, мне было уже сто лет, я устала, а Иоф хотел детей, поэтому мы и обратились за помощью, и я ни разу не пожалела, ни разу. Ты для меня такая же, как и другие дети.

Так получилась я. Младшая из шести и единственная неполноценная. Неполноценность сделала меня более замкнутой, и хоть мама пыталась окутать меня заботой, я не до конца верила, что она любит меня также как и остальных детей, а может, сказывалось порицание, которым нас чрезмерно одаривали, и все же я чувствовала заботу и нежность.

Сейчас же ничего этого нет… Все потеряно безвозвратно, а моя жизнь не стоит и арка, пока я не стану идеальной рабыней.

* * *

Смотря в маленькое окошко своей комнаты, где еще десятеро таких же девушек, как и я, хочется не просто плакать и биться в истерике, а выть, как ранней зверь, которого против воли посадили в клетку, оставив влачить ничтожное существование бесправного существа. Белоснежное пятно за окном, такое же мертвое и не несущее в себе жизни, как и состояние души большинства здесь. Планета-ледник. Незаселенная живыми существами. Только нами — привезенными из разных уголков космоса для обучения или правильней сказать — уничтожения воли в угоду будущим хозяевам. Я не знала о существовании этой планеты, пока нас не забрали. Оказалось, на ней находилась колония живых существ — рабов, перевалочный пункт или, по-другому, обучающий центр. Я слышала о рабстве, мы изучали историю Содружества, но мне казалось, что рабами рождаются, а не становятся насильно, но я ошибалась, а насколько — узнала только здесь. Не все рабы рождаются в неволе, не зная другой жизни, кого-то крадут, кого-то привозят после разбоя, а есть те, кого заказали, но именно здесь обучают быть рабами.

«Ни слова против. Глаза в пол. Ты — всего лишь тело.»

Три истины, которые внушали в наши головы изо дня в день.

Мне казалось, что я выучила эти слова наизусть, лучше молитвы, которую учили с детства, я могла повторить эти фразы в любой момент, ненавидя всей душой не только слова, но и само существование этих понятий.

Я никогда не была любимой дочерью и хоть мама говорила, что любит меня также как и других детей я-то видела, что это не так, чувствовала свою недостойность, несмотря на заботу, у меня никогда не было друзей, лишь мой родственники составляли все мое общение. «Неполноценные» знали свое место, нашим уделом было затворничество, и хоть изобрели линзы, они ничего не меняли в положении в обществе, нас все также недолюбливали. Я привыкла быть в тени всю свою жизнь, но здесь не просто спрятаться, не с моей внешностью, не с принадлежностью к вымершей расе — кроксам. Я находилась на виду, под присмотром, но такое внимание было нежелательным — омерзительным. Меня разглядывали как товар, не как человека, крокса, живое существо, а лишь как вещь, которую можно будет выгодно продать после.

Я всегда злилась на свои красные волосы, даже на родной планете они не давали стать невидимкой, а когда прибыли ОНИ попросту их возненавидела.

Здесь, где вечная мерзлота, а все в белых костюмах, слишком мало цветов, красок, и тут я, так похожая на галлии, поставки которых прекратились по ненадобности. В колонии не место цветам, только слезам и горю, да и некому оценить их аромат. Колония состояла только из мужчин работников, а женщинами были только рабы, а рабам не нужны цветы, разве что на могильной плите. Да и туда бы их никто не принес, не возложил подаяние умершему, до рабов нет никому дела. И все же красота, непохожесть здесь ценилась, ведь у раба была цена и чем интересней он выглядел тем выше она была. Помню, как отреагировал каждый из охранников при виде меня, все как будто дернулись ко мне, поглощая взглядами. Я так испугалась в тот момент и не зря, меня бы не спасло ни наличие девственности, ни молочная кожа, плохо переносящая побои, ничего, если бы не вмешался мужчина из высшего руководства, сказав, что этот цветок можно продать дороже, если правильно преподнести, обучить и не сильно портить. Меня сразу же отдали в личное пользование одному, а не всем охранникам. Этот мужчина стал моим надзирателем, учителем, мастером. Остальным девочкам повезло меньше, ведь сначала каждый охранник «пробовал» товар и лишь после к каждой приставляли индивидуального тренера, надсмотрщика. Они мне завидовали, испытав на себе все «прелести» мастеров. Я же жалела их, понимала через какую боль они прошли, но в то же время, не понимала их зависти, потому что моя жизнь была адом. Правду говорили земляне — ад — объятое пламенем место, где нет ничего кроме страданий и боли, когда-то я думала, что люди придумали это место, но теперь я знаю, что это не так. Ему есть название — Аякс. Он стал моим адом. Лишившись прежней жизни, из-за войны, вследствие которой был уничтожен мой дом и вся планета, и, лишившись родни, после атаки работорговцев, я оказалась одна среди массы… посреди шторма несправедливости и боли.