Он усмехается, отходит от стены, отводит взгляд в сторону, направляется к дивану перед телевизором и садится. Я наблюдаю за тем, как он это проделывает. Я принимаю вызов, у меня такое чувство, что это только начало.
Возвращаюсь в палату с чашкой кофе. Майлз сидит на кровати, протирает кларнет. Поднимает голову, когда я вхожу.
Как ты, Майлз?
В порядке. А ты?
Тоже.
Сажусь на кровать, натягиваю верхнюю одежду.
Как прошла вечерняя встреча с родителями?
Прекрасно, можно сказать.
Как они себя чувствуют?
Не так ужасно, как я опасался, но вообще-то плохо.
Как ты себя чувствуешь?
Примерно так же, как они.
Но сильнее всего стыд, наверное?
Пожалуй.
Стыд – ужасная штука. Неизбежная и ужасная.
Ты еще не справился с ним?
Думаю, еще не скоро справлюсь.
Почему?
Я дурной человек, Джеймс.
Ты же судья. Ты не можешь быть дурным человеком.
Я судья, но в душе понимаю, что не имею права судить кого-либо.
Ты очень суров к себе.
Он трясет головой.
Я никому не говорил, об этом знает только персонал. Но я ведь здесь уже был раньше. Я в этой клинике второй раз.
А когда был в первый?
Несколько лет тому назад. Я приехал, потому что сильно пил. Из-за пьянства потерял семью. Жена не хочет разговаривать со мной, исключила меня из своей жизни.
Ты пытался завязать?
Он откладывает кларнет.
Пытался, Джеймс. И мне это удалось, насколько это вообще возможно, то есть не до конца. Однако для этого потребовались годы. Годы одиноких ночей, когда я вглядывался в свое отражение в зеркале, годы усилий, когда удерживал себя в трезвости, годы попыток наверстать упущенное. И вот, пройдя через все это, я снова сорвался.
В чем причина, как ты думаешь?
Я упоминал про жену. Прекрасная женщина. Умная, красивая, смелая, независимая, успешная в своем деле. В ней есть все, что я искал в спутнице жизни. Когда впервые встретил ее, я сразу понял, что хочу жениться на ней. На нашем первом свидании я рассказал ей о себе. Я хотел быть честным с ней, надеялся, что если буду честен, то прошлое не повторится. Она выслушала меня, улыбнулась и сказала – Майлз, ты замечательный человек, с первой секунды, когда увидела тебя, я поняла, что мы будем вместе, но если ты повторишь все это безобразие при мне, то я набью тебе морду и выброшу, как вчерашний мусор.
Я смеюсь, он улыбается.
Мне понравились ее слова, особенно потому, что я знал – это не просто слова, она так и поступит. Я решил – это мне только на пользу, меня будет удерживать мысль, что, если сорвусь, сразу буду наказан за свои грехи. Мы поженились, прожили несколько лет душа в душу, решили обзавестись детьми, и она забеременела. В это самое время я познакомился с молодой адвокатессой, которая вела дело в моем суде. Она была очень симпатичной, и нас потянуло друг к другу. Чем больше мы узнавали друг друга – исключительно в рабочей обстановке, тем сильнее нас тянуло друг к другу. Как-то раз сидел я вечером у себя в кабинете, работал, и тут зашла она. Она выиграла дело, по которому я ее консультировал. Принесла бутылку шампанского и два бокала. Я сознавал, что мне не следует пить, но был настолько уверен в себе, что решил – от бокала шампанского беды не будет, и выпил бокал. Потом еще несколько бокалов. Потом мы занялись любовью на моем рабочем столе. Потом я пошел домой к своей беременной жене. На следующий день все повторилось, и на следующий, и на следующий. Вскоре оказалось, что пью я каждый день, а каждый вечер провожу со своей подружкой. Я, можно сказать, предал свою жену и нашего будущего ребенка. Завел бутылку бурбона, которую прятал под креслом. Мог во время заседания плеснуть в стакан и выпить. Делал вид, что это вода, и пил залпом, как воду. Допускал в работе много ошибок, выносил неправильные приговоры. Пытался завязать, но не мог. Однажды во время заседания я вырубился, а очнулся уже в своем кабинете. Коллега сообщил мне, что, пока я был в алкогольном беспамятстве, моя жена родила. Я немедленно поехал к ней, сказал, что простудился. Она все поняла, но позволила мне солгать. Когда она оправилась после родов, я забрал их с ребенком домой и там рассказал ей правду. Умолчал только про подружку. Потом собрал вещи и поехал сюда.
Он глубоко вздыхает.
Моя жена приедет на следующей неделе, чтобы участвовать в Семейной программе. Я собираюсь рассказать ей всю правду о себе. Я готов к самому худшему и считаю, что заслужил это. Я второй раз опустился, и это ужасно, я считаю это худшим преступлением, которое мужчина может совершить по отношению к своей семье. Я проклинаю себя, мне стыдно, очень, очень стыдно. Мне доводилось приговаривать людей к смертной казни. Я считаю, что сам заслуживаю смертного приговора. Понимаю, это звучит мелодраматично, но я действительно так считаю.
Он качает головой.
Мне так стыдно, что я не уверен, смогу ли жить дальше. Я не очень хорошо знаю тебя, но мне кажется, что у тебя похожие проблемы. Я вижу, как ты меняешься на глазах, значит, находишь какой-то способ справляться с ними. Если я спрашиваю тебя, как ты это делаешь, то лишь потому, что хочу вернуть себе надежду. Я верю в Бога, но, похоже, Бог больше не верит в меня. Если ты можешь чем-то помочь мне, то, прошу тебя, поделись.
Я улыбаюсь.
Чему ты улыбаешься?
Смешно, что ты, федеральный судья, просишь совета у меня.
Здесь мы все равны. Что судья, что преступник, что пьяница, что наркоман.
Да, пожалуй.
Можешь ты мне что-нибудь посоветовать, Джеймс?
Мне помогли две вещи.
Какие?
Пункт первый – Леонард.
Финансовый директор Западного побережья?
Я смеюсь.
Да, он самый. Тебе стоит поговорить с ним. Скажи, что тебя послал я и попросил рассказать о том, что надо держаться.
Держаться за что?
Вот его и расспроси.
Хорошо. А второй пункт?
Ты видел, как я читаю эту книжку?
Я указываю на «Дао дэ цзин». Она лежит на тумбочке.
Да.
Секунд через тридцать я смоюсь через это окно, что возле твоей кровати.
Майлз смеется.
Когда останешься один, возьми эту книжку и почитай. Может, тебе покажется, что это чепуха, может, это и в самом деле чепуха, но, на мой взгляд, ничего лучше я не читал.
Почему ты так считаешь?
Просто я улавливаю в ней смысл.
Попробую.
Я встаю, направляюсь к его кровати.