Я, ты и все, что между нами - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Айзек cтр.№ 28

Я опустила взгляд на землю.

– С одной стороны, она старается быть практичной. Они с папой фактически вырастили Уильяма вместе со мной. С учетом нынешних обстоятельств это стало невозможным. Она обеспокоена тем, что мне придется справляться со всем этим самой.

– Тебе нужно больше денег? – спросил он.

– Нет, Адам. Честно говоря, когда я спросила тебя, можно ли нам приехать, я сделала это лишь ради нее.

Он по-прежнему молчал.

– Но правда вот в чем: с тех пор как мы приехали, я своими глазами увидела, насколько Уильям хочет, чтобы ты был в его жизни. Он тебя обожествляет. И как бы ни было мне больно это признавать, мама права. Твое присутствие в жизни Уильяма необходимо. И в значительно большей степени, чем сейчас.

Я взглянула на свои руки, прежде чем продолжить:

– Я знаю, ты никогда не вернешься в Великобританию. Знаю, что твоя жизнь теперь здесь, но… может, ты бы подумал над тем, чтобы приезжать почаще, или чтобы Уильям приезжал к тебе, или…

– Конечно, конечно.

У меня стучало в висках, и я прошептала вопрос, который сам срывался с моих губ:

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, что мог бы вернуться в Великобританию? Просто из интереса?

Ему понадобилась секунда, чтобы ответить.

– Думаю, ты уже ответила на этот вопрос, Джесс, не так ли?

Я фыркнула и тепло улыбнулась:

– Просто пришло в голову спросить.

Выпрямившись, я задумалась над тем, как разрядить обстановку.

– В любом случае пообещай, что ты больше никогда не выкинешь такой номер с Уильямом или что-то в этом роде.

Его взгляд смягчился.

– Джесс, ты что, мне угрожаешь?

– Да, черт побери. Только попробуй еще раз зайти за черту, и я напишу о твоем отеле отзыв на «Трипэдвайзере» ³⁸.

Он рассмеялся, затем немного помолчал.

– Врачи продвинулись в понимании того, что не так с твоей мамой?

У меня в груди все сжалось.

– У нее нейродегенеративное заболевание.

– Я знаю, но… что это, боковой амиотрофический склероз или что-то вроде этого?

– Они еще не до конца уверены, – ответила я.

Но я солгала.

Потому что мне по-прежнему было слишком сложно сказать Адаму правду.

Когда у мамы начали проявляться симптомы, изменения не были заметны для окружающих. Потому что мы не старались их увидеть.

В первую очередь у нее изменилось настроение. Из обычно уравновешенной и беззаботной она превратилась в женщину, способную легко выйти из себя по малейшему поводу. Как вы понимаете, это происходило не все время: ее вспышки гнева были редкими, но настолько неистовыми, что их нельзя было не заметить. И спровоцировать их могло все, что угодно. К примеру, моя неубранная комната. Распоровшийся подол ее юбки. Папа, пытающийся утверждать, что рвота в школьном туалете перед моим спектаклем – это ничего страшного.

Я припомнила пару инцидентов из университетских времен, значимость которых по прошествии времени кажется еще большей.

Однажды воскресным утром, когда я была дома на весенних каникулах, я спустилась на кухню, где застала маму в окружении кучи ингредиентов.

– Что это ты делаешь?

По радио пела Эми Уайнхаус, а через окна лились прохладные солнечные лучи.

– Пасхальный торт, – ответила она, жестом приглашая меня посмотреть на фотографию в одной из ее глянцевых книг. Ей удавались и куда более сложные произведения кулинарного искусства, но этот одноярусный кокосовый торт, покрытый помадкой травяного цвета, с маленьким белым кроликом, сидящим сверху, выглядел привлекательно.

– Очень мило, – сказала я, сев за стол просмотреть письменную работу и поболтать, пока она приступала к работе.

Но, рассказывая ей об одном из последних перед каникулами уроков, я заметила, что она постоянно останавливается и читает рецепт, а потом обеспокоенно смотрит на мастику. Казалось, будто мозг не позволяет ей разобраться, как увязать оба эти действия. Она начинала месить небольшой кусочек мастики, придавала ему желаемую форму, затем снова останавливалась, рассерженно бормоча что-то себе под нос.

– Мама, все в порядке? – спросила я, отложив работу.

– Да, просто поздно легла спать, – резко ответила она, сдувая с лица челку. – Вообще я не в настроении сейчас этим заниматься. Завтра испеку.

И она с шумом захлопнула книгу.

Но пасхальный торт так и не испекла.

Оглядываясь назад, я теперь понимала, что была масса тревожных звоночков, прежде чем кому-то пришло в голову обратить на них внимание. Ее беспричинное беспокойство, небольшие подергивания, странные, хотя почти неуловимые движения – все это продолжалось годами до тех пор, пока кто-то из нас не призадумался над всеми этими симптомами.

Я не смогла бы сказать наверняка, действительно ли мама не замечала проявлений болезни или намеренно игнорировала их. Как бы там ни было, наступил тот момент, когда я поняла, что нужно заставить ее показаться врачу.

На Рождество перед рождением Уильяма мы решили поехать в торговый центр «Траффорд» ³⁹ сделать последние покупки. Мы уже возвращались домой, и багажник ее маленькой красной «Корсы» был забит подарками и всякой всячиной для малыша, в покупке чего она не смогла себе отказать.

– Как думаешь, у тебя достаточно комбинезончиков? – спросила она, когда мы остановились у последнего светофора по дороге к дому.

– У меня их около сорока, так что, думаю, да.

– Поверь мне, их никогда не бывает достаточно. Если ребенок хоть в чем-то похож на тебя, он все время будет в слюнях.

Сигнал светофора сменился, она нажала на газ, подъехала к повороту, но проехала мимо.

– Мам, ты что делаешь? – рассмеялась я.

Она мельком взглянула на меня, но продолжала ехать.

– Ты о чем?

– Ты только что проехала свой поворот, – недоумевая, объяснила я.

Она щелкнула индикатором и остановилась. Ее лицо было белым как полотно, а глаза полны паники.

– Мама, в чем дело?

Она затрясла головой:

– Ни в чем. Я просто отвлеклась. Думала о ребенке.

Дождавшись, пока на дороге не будет машин, она развернулась в три приема. Но уже когда она схватилась за руль, я поняла, что что-то не так. Она не помнила, как добраться домой.