Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 145

На третий день съезда, 12 января, стали известны результаты выборов в Академию наук СССР. Николай Иванович

Вавилов стал академиком. Это известие участники съезда встретили овацией.

На заключительном заседании, когда были подведены итоги, Горбунов предложил принять приветствие товарищу Сталину. Тогда такие приветствия еще не стали обязательным ритуалом, утверждаемым единогласно и сопровождаемым бурными, долго не смолкающими аплодисментами. Обсудив предложение Горбунова, оргкомитет решил, что более уместно адресовать приветствие не лично генсеку, а Совнаркому, финансировавшему съезд, и ЦК партии. Подписал приветствие председатель съезда академик Вавилов.

Некоторые исследователи делают из этого маленького эпизода далеко идущие выводы: будто из-за этой переадресовки приветствия Сталин затаил недобрые чувства к Вавилову. Подтверждений этому не имеется.

5.

С введением нэпа в стране росла урожайность полей, но процесс был неровным. В 1924 году многие районы страны снова пострадали от засухи. Совнарком ассигновал валютные средства на закупку за границей 20 миллионов пудов зерна, что позволило сохранить посевной материал. В записке на имя председателя Совнаркома А.И.Рыкова Вавилов предлагал комплекс мер, «могущих предупредить хотя бы в некоторой степени неурожаи ближайших лет» ^[430]. Это скорейшее введение в практику более засухоустойчивых сортов, расширение площадей под новыми для засушливых районов культурами, как кукуруза, бобовые, овес, огородные. Вавилов также предлагал увеличить площади под кормовыми культурами, чтобы расширить базу животноводства. Это сулило двойную выгоду: чем больше животных, тем больше навоза, а, значит, и более успешное противостояние засухе: унавоженная почва лучше удерживают влагу. Чтобы крестьяне охотнее откликались на такие нововведения, Вавилов предлагал ввести налоговые льготы ^[431]. Словом, то был продуманный план борьбы с засухой.

Ничего сделано не было. На Олимпе власти велись другие игры.

В декабре 1927 года XV съезд партии принял решение об ускоренной индустриализации промышленности и коллективизации сельского хозяйства.

Ускоренная индустриализация, кроме многого другого, требовала оттока сельского населения в города. Этим еще больше обострялась продовольственная проблема. «Боевая задача» партии: за пятилетку увеличить продуктивность сельского хозяйства на 30–35 процентов.

Таких темпов роста урожайности нигде в мире никогда не было. Но ведь и строительства социализма нигде еще не было. Пятилеток в четыре года нигде не было. Нам нет преград ни в море, ни на суше ^[432] нигде и никогда еще не было. Планов громадьё захватывало дух. Газеты трубили о них с победным ликованием. Сомневаться в том, что они будут выполнены и перевыполнены, могли только маловеры, прихвостни буржуазии, враги социализма.

Но кроме фанфар и барабанного боя требовалось и что-то конкретное.

15 марта 1929 года в кремлевском кабинете Сталина собрались ведущие деятели сельхознауки. Генсек хотел выяснить нужды научных учреждений. Присутствовали Вавилов, Писарев, Тулайков, Лисицын, Чаянов, другие деятели. Основной доклад – академика Вавилова.

Стенограмму этого совещания обнаружил Я.Г.Рокитянский. «Николай Иванович был откровенен, говорил о “первобытном” состоянии опытных учреждений, катастрофической нехватке средств, сравнивал это положение с щедрым финансированием сельского хозяйства в Германии, Италии и других странах, обращал внимание на нищенское состояние работников сельского хозяйства». Рокитянский полагал, что «такая откровенность пришлась Сталину не по вкусу»; независимость, с какою держался Вавилов, его раздражала ^[433].

Я не нашел следов неудовольствия генсека. Полагаю, что реплики, которыми он комментировал доклад, говорят об обратном. Так, на замечание Вавилова, что работники сельхознауки получают мизерные зарплаты, Сталин сказал: «Это верно. До сего времени основное внимание было обращено на промышленность, а с вами несколько запоздало». Но важнее того, что Сталин говорил на совещании, было то, что за ним последовало. А последовало вот что.

На ближайшем заседании Политбюро было решено, что беспартийные профессора Вавилов и Тулайков выступят на конференции ВКП(б) по докладу М.И.Калинина «Пути подъема сельского хозяйства и налоговое облегчение середняка». Им же поручили выступить на Съезде Советов. Но наиболее важным стало решение о создании Всесоюзной академии сельхознаук.

На совещании у Сталина 15 марта Вавилов напомнил: «Первый съезд Советов выдвинул идею создания с/х всесоюзной академии. Прошло уже 5 лет, а осуществлено в этом направлении очень мало» ^[434]. И уже в начале июня Пятый съезд Советов принял решение (то есть оформил решение Политбюро) о создании ВАСХНИЛ. На Политбюро оно было принято месяцем раньше – по предложению Сталина. Давний проект, почти забытый, был выведен из летаргического сна и срочно (как всегда, срочно, аврально!) должен был воплотиться в жизнь.

29 мая Горбунов писал Вавилову: «В связи с тем, что правительство придает большое значение быстрому развертыванию работы Сельскохозяйственной академии и новых ее институтов, в котором Вам придется, конечно, принять самое близкое и непосредственное участие, нужно будет, к сожалению, отложить Вашу экспедицию в Кашгар и т. д. Спешу Вас об этом предупредить. Огорчаюсь за Вас, но ничего не поделаешь – назвался груздем, полезай в кузов» ^[435].

Вавилов был груздем, но им не назывался. Административными постами он не дорожил. Устно и письменно напоминал руководству, что не может возглавлять ДВА института, просил освободить хотя бы от поста директора ГИОА. Даже замаячили возможные кандидаты на эту должность: снова саратовский профессор Тулайков и член коллегии НКЗ Чаянов. Оба либо не подошли, либо отказались; лямку по-прежнему тянул Николай Иванович. И вот – сельхозакадемия, о которой он неосторожно напомнил Сталину, становилась препятствием к давно задуманной и подготовленной экспедиции!

Президиум будущей Академии должен быть под жестким партийным контролем (естественно!); но во главе ее решено поставить не партийца, а ученого, компетентного и авторитетного в научных кругах. Николай Иванович не строил иллюзий: ему придется взвалить на себя и эту ношу – больше некому. Но соглашался при непременном условии: приоритетной для него остается научная работа. На попытку посягнуть на нее он отреагировал очень решительно.