Преданное прошлое - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Джонсон cтр.№ 45

— Мойся, — велел ей раис из своего угла. — Хорошо мойся и смени свой одежда. У меня нет привычка отдавать себя в руки неверных, но теперь этого хочет Аллах, потому что он забрал у нас ибн-Хасана, и у меня нет выбор. Отдай Абдулле своя одежда.

Кэт неохотно стащила с себя джеллабу и сунула сквозь занавес, оставшись в одной исподней рубашке и чулках.

Аль-Андалуси словно понял, что она не может решиться.

— Снимай все остальной и отдай Абдулле. Он постирает и отдаст потом. Там есть чистый одежда, надень, когда вымоешься. И пожалуйста, мойся… как это слово? Точна?

— Тщательно, — поправила она его не задумываясь. И тут же зажала себе рот ладонями. Что это ей взбрело в голову — поправлять варварскую речь главаря разбойников?!

В другом углу помолчали, потом раис медленно повторил, словно закладывая это слово себе в память для будущего использования:

— Тща…тельно. Да-да, тщательно.

Кэт разделась догола, отдала рубашку и чулки, а осталась стоять голая, прижимая к груди свое сокровище — маленький кошель с книжкой «Гордость рукодельницы» и грифельным стержнем для письма, — последнюю нить, связывающую ее с прежней жизнью.

Осторожно положив кошель рядом, девушка разобрала кучу одежды и обнаружила широкие хлопчатобумажные штаны, тунику без рукавов, а под ними — балахон из белой шерсти, такой тонкой и мягкой, что она не могла удержаться, чтобы не погладить ткань рукой, очень нежно, словно это была одна из любимых домашних кошек леди Харрис. Потом взяла мочалку, лежавшую рядом с тазом, окунула ее в горячую воду и начала мыть и скрести себя. Это было гораздо лучше, чем вчерашнее мытье холодной забортной водой, от которого вся кожа осталась покрытой соленым налетом; девушка наслаждалась ощущением горячей воды, почти забыв, что всего в шести футах позади по ту сторону жалкого занавеса лежит обнаженный мужчина, более того, пират и язычник, а значит, чудовище. В конце концов, чисто вымытая, впервые за две с лишним недели, и одетая в удобное и чистое платье, закрутив влажные волосы в кусок полотна, она вышла из угла.

Раис с любопытством оглядел ее.

— Гораздо лучше, Кет-рин-Энн. Теперь ты выглядеть почти как берберка.

— Кэтрин, — поправила она.

Он лишь отмахнулся:

— Слишком сложно. Хватит и Кет-рин. Ты здесь потому, что можешь работать иголкой.

Кэт в недоумении уставилась на него:

— Меня сюда привели, чтобы что-то вышить?

— Вышить? — переспросил он.

Кэт указала на одну из вышитых подушек:

— Вот это — вышивка.

Вместо ответа раис откинул простыню.

На боку у него зияла рана, от груди до пояса, шириной с ладонь. Вспоротая кожа разошлась в стороны, обнажив мышцы и желтый слой подкожного жира. Темная кровь текла тонкой струйкой, пульсируя при каждом его движении.

— Это не все. Стяни простыню с нога.

Кэт опустилась на колени и стянула простыню. И обнаружила под толстой повязкой рваную рану, изуродовавшую ему бедро.

— Один рана — мушкетный пуля. Другой — от сабля. Обе от испанца. — Он сплюнул. — Доктор убит, а из вся команда никто не может работать иголка. Ты зашей мне раны.

— Я… я не умею.

— Ничего. — В его голосе звякнул металл. — Если не шьешь, твоя мать умирать.

— Моя мать?

— Джейн Триджинна, разве нет? Ты на нее не похож, но она говорил, что твоя мать. Если не шьешь, она летит за борт. — Он дал Кэт время, чтобы ее как следует проняло. — А если я умру, вас обе выкинут в море.

Ей принесли иглу парусного мастера, толстую и грубую, а также нить, тоже толстую и тоже для ремонта парусов. Кэт велела слугам наточить иглу на бруске и, пока они занимались этим, распустила и отмотала некоторое количество шелковой нити от занавеси и ошпарила ее горячей водой.

— Принеси тот горшок, — велел раис, указывая на плоский стеклянный сосуд, закрытый тяжелой крышкой. — И открой его.

Она сняла сосуд с маленького столика, открыла его и нахмурилась:

— Мед?

Он кивнул:

— Положи в рана.

Несмотря ни на что, Кэт улыбнулась.

— Моя бабушка тоже так делала, когда мы в детстве получали ссадины и раны. Она говорила, что мед останавливает распад плоти.

Он чуть поднял бровь:

— Правда? Моя джедда, бабка, меня это научила. Мой джадди… дедушка, он имел это, как вы их зовете… з-з-з? -

Раненый помахал рукой в воздухе, изображая полет насекомого.

— Пчел. Мой дед и теперь их держит. — Кэт охватила ностальгия, едва она вспомнила домик в Вериане, маленький и уютный, где у дедушки был огромный очаг, на котором бабушка коптила ветчину и варила варенье на зиму. Она не видела их со времени смерти отца, потому что мать не желала иметь ничего общего с семьей мужа, считая крестьян низшим классом. Тут Кэт впервые поняла, что в этом, как и во многом другом, мать здорово заблуждалась.

Мед был густой, темно-коричневый, очень тягучий, совсем не похожий на тот бледно-золотистый нектар, которым она впервые написала собственное имя, сливая его тоненькой струйкой с ложки на ломоть свежеиспеченного бабушкой хлеба. Она понюхала его и отпрянула — аромат был необычайно крепким, мощным, пьянящим.

— Эти… пчелы, который его делают, питаться только с диких горных растений, — пояснил раис, видя выражение ее лица. — Это сильный магия.

— Магия? — переспросила Кэт и фыркнула, не в силах сдержаться. — Никакой магии нет на свете.

— Ты очень уверена в это.

— Да, уверена.

— А чудеса? А судьба?

Кэт стиснула зубы.

— Моя мать всегда говорит, что наша судьба в наших собственных руках и мы должны следовать своим путем, потому что никто за нас этого не сделает. А мне нагадала судьбу одна старая египтянка, она сказала, что я доживу до момента, когда увижу единение Неба с Землей, и тогда мои мечты сбудутся. Но вот я оказалась здесь, пленницей на пиратском корабле, плывущем в какие-то страшные места, где меня скорее всего ожидают мучения и смерть. Так что нет, не верю я ни в чудеса, ни в судьбу.

— Только Аллах владеет ключами от кадар.

Только Он все знать, только Он все замышлять. Наши души не может решать, где нам родиться и когда умирать, — только Аллах делает такой решение. У Него есть план для все мы, а мы должен только принимать то, что Он нам посылает.

Кэт уставилась на капитана, держа ложку над «магическим» составом.

— Значит, не имеет никакого значения, положу я тебе мед в рану или нет, зашью я ее аккуратно или небрежно. Если ты умрешь, это будет по воле Божьей. Вот мне и непонятно, зачем ты заварил всю эту кашу, зачем меня сюда приволокли и зачем ты угрожаешь смертью мне и матери, лишь бы заставить меня выполнить твою волю? — дерзко спросила она.