Берега светлых людей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кутыков cтр.№ 45

— Отмерь срок, легат скоро и эти станутся, как даки, и тоже, испробовав выгод, будут искать дружб и римского смысла, — резкий глас Авла Цессия Лонга заставил воителя круто развернуться.

— Нет же! Ты мне о даках не молвь ни слова! И тем более — на непорочной латыни! Те готовы и язык свой забывать, лишь бы только угодить, лишь бы только стяжать! — Легат сжимал корявые пальца на опояске. — Но сие никак не значит, что каждый дак не мыслит заговор, что каждый дак не вонзит тебе острого кинжала в спину!

— Повремени с доводом, командор пройдёт столько же времени, сколь прошло с поры Траяновых побед, и герулы, и костобоки взмахнут хвостами, — уверял Папиниан.

На лице Севера промелькнула мелкая дрожь, чёрные глаза его стали непослушны, словно поплыли там, в глубоких глазницах. Вот такого командира не любили его сподвижники.

— А мне такие и не нужны, — прошипел Север. — Приведите ко мне хоть одного варвара, у коего в очах отродясь не бывало ни капли страха, какой, Эмилий Папиниан, соизволит со мной — облечённым римской властью, поговорить. А я почту за честь с ним беседовать и день, и ночь!.. Целый месяц — от календы до календы. — Премного растревоженный Север справлялся с порывом. — Но восхочет ли он-то со мной разговаривать — вот вопрос!? — Легат призвал всех в тот миг отшатнувшихся к ответу.

— В твоём воинстве полно варваров...

— Они уже с наживкой во чреве... И потому-то они здесь... — страшно расстроился Север, настала очередь отворачиваться ему.

— Ты сам давал им лучшее оружие, ты назначил плату каждому.

— И потому они уже не истые варвары — они на пути к гадливому Риму, — сник легат. — И они, каждый из них, я уверен, с тлетворной мыслью о планах своих. Они будут более слушать и внимать — к какой кормушке я подведу их завтра.

— Так нет же других людей в ойкумене!

— ...Нет, — замотал головой Септимий Север. — Нет. Ты прав, Цессий Лонг, — кудри не открывали лица полководца — он сник. Отойдя чуть, он стал взирать в пустые небеса и поводить губами.

Цессий Лонг, ждавший случая, подошёл к уединённому командиру, нависнув над плечом, доложил.

— С Тавра прибыли посыльные — они приближаются опять.

— Воюют ли?

— Их прогнали и разбили.

Севера сообщение отчасти успокоило, он сменил тон.

— Ну и ладно — в моей душе уж нету места драке.

— Ой ли, Септимий?

— Раньше плод в руке своей крошил — теперь о ножичек секу.

— Речёшь стихами — не пора ли править в Рим?.. — буркнул, таясь от прямого взгляда, подступивший Папиниан.

— Ай, не томи, обращённый перст всех замыслов моих, — Север поворачивал всего себя Эмилию Папиниану. — Куда позвать меня ты ныне обещался? Ведь в Рим попав, ты, праздный волокита, на старика не взглянешь в тот же миг, — придерживаясь выбранного тона, вновь спрашивал чтящий мелодичный слог командор.

— Нет нам причин за солнце не над нами сбивать стопы и влечься в никуда, — Папиниан был изощрён в такой манере слога.

— Я отчего-то — и в том твоя вина — стал чувствовать страдание от рифм и слов таких... и смысла непростого?..

— Не мучь себя, ища понятной доли. Судьба как нить — имеет два конца, узор из нитей — это паутина.

— Где ж тот паук, что всё так хитро сплёл?

— И полчище паучьих брюх не выплетут такого хаоса рисунок! Нужна здесь голова, чтоб всё так путано устроить. Паук же сам слуга своих шагов и устремлений злобных...

— Все, кто злобны, — они всесильны и словно спрут манят всё, что вокруг, к своей бездонной пасти.

— Ты ж всё твердишь о пасти и о власти... Когда ж ты был бы не такой — когда б не влёк ты нас к той заповедной сласти!.. То нас с собой ты рядом не увидел.

— Всё хватит, предовольно! Переговорил старания-страдания мои, перемудрил... и правды все святые переврал скверней паучьего бедлама! — отмахнулся Север от остроумного юриста.

— Тебе что, безобразно от меня? Ведь сам ты отдал предпочтение сему приёму, и выбор твой по вкусу твоему...

— Опять же рифма та, и снова бредни без просвета. Прошу тебя, уйми его, дружище Лонг.

— Правь в одночасье манипулы к Истру, — поддержал призыв Эмилия Цессий Лонг и, увлечённо засмеявшись, добавлял. — Гордиевы узлы, не то что эти кружева, — вполне достойно Палатинских сплетен.

Север ото всех отмахивался и уходил. Лонг улыбался и подмигивал всей публике, что слышала конец его с Эмилием и Севером беседы.

— Экрат, скажи херсонесцам, чтоб слали, слали гонцов. Такая армия не может запропасть так бесследно, — наказывал одному из посыльных Лонг.

— Ты прав, — сзади стоял Эмилий, — если Тавр весь восстал, тогда послам бы я поверил. А ещё эскадра!.. Где они её взяли?

— Надо-надо возвращаться на Истр, если они соединятся с герулами... тогда я от души посмеюсь, когда представлю, как заскулит и схватится за пустую голову Коммод, — процедил сквозь зубы Лонг.

— А быть может, те две толпы соединить призывом, ха, и устроить им встречу меж собой, так скажем — варварская случка?! — Усмешка Эмилия Папиниана вызвала у римского военачальника скорее удовлетворение, нежели насторожила его.

Всем хотелось уже выбраться из непролазных предгорий Южных Карпат...

* * *

Халаны подвели весь ратный скоп к редколесью вокруг ручья и начальственно скомандовали привал. Невзрачного вида коней жарили, под открытым небом насыщались: готы — тихо, халаны — с громкими криками, песнями, плясками, хождениями от костра к костру.

Халаны выбирали-делили мечи, меняли коней. Всё, себе непотребное, отбрасывали-отгоняли в сторону готов. И радовались бы готы четвероногим пособникам в переходе, да не было радости в их сердцах — сидели молча, чувствовали себя прескверно, огневая желчь кипела в северной крови, но на лицах внутреннее горение не проявлялось никак. Не до того было. Домой бы поскорее, отогреться под отчими кровлями...

Когда союзническая орава вновь отправилась в путь, Сарос рассказал о злоключениях своей армии. Лехрафс внимательно и сочувственно отнёсся ко всему сказанному. Он так же признался, что людей, заражённых подобными обнаруженным болезнями, изгоняет из войска подальше. Советовал больных бросить прямо здесь, а если станут сопротивляться отстранению, то Сарос вправе обойтись с ними жестоко.

Гот вызвал Лехрафса из строя движущейся армады и откровенно признался, что совершенно теперь не знает, куда идти: войско хочет вернуться домой, а ему самому очень надо быть в Ас-граде... Касательно изгнания больных, он опасался склоки, хотя, разумеется, понимал, что к родным кострам и к кострам друзей их привести никак нельзя.

— Ты попал в сложное положение, друг. На нашем поле растут разные цветы: от запахов одних кружится голова, от вида вторых мрачнеют думы, третьи — любы и цветом, и благовонием, четвёртые — колючи и пугающе уродливы... Вся беда в том, чтобы правильно назвать их... — проговорил царь.