Берега светлых людей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кутыков cтр.№ 40

* * *

Кантель вёл флотилию вдоль берега. Тщетно сотни зорких глаз выискивали знакомые лица. На берегу не было и намёка на какую-то жизнь. Кисельные волны шлёпали о борта. Лепил снег. За белой завесой пахнул дымком никому не известный приморский город...

Не допущенный к Херсонесу, потерявший полтора десятка кораблей и врассыпную бежавший в открытое море готский флот, рискуя быть атакованным вновь, взметнув над каждым судном дымки, весь следующий день собирался вокруг головного корабля. Вызванные Карлом корабли отдали своих абордажных бойцов и, встав на рейд неподалёку от города, надеялись на удачный исход, ждали развязки событий, от них уже никак не зависящих. Не увидев ни знамён, ни знаков, ни знамений, Кантель, наученный Карлом, пошёл к Киммерийскому Боспору.

* * *

Случилось страшное. Весь мир для Ргеи разом стал прежним. Сарос, затаённые мечты, новый простор для её планов, ощущение себя в новом, незнакомом ранее качестве идола для воспылавшего неподдельной страстью мужчины — всё оказалось обманчивым наваждением. Хотела того Ргея или нет, но в ней вдруг иссякла мысль, что вскоре, сделав манящее движение мягким своим станом, не сводя восхищенных глаз с победителя, предстанет она перед ним, ждущим её ласк, и отдаст ему своё тело как награду, как подарок.

Всё оборвалось... Случилось страшное... Надо рушить мечту, надо вновь куда-то пристраиваться, надо, несмотря ни на что, жить, надо терпеть — во имя победы, покоя, свободы, в которой не нужно будет скрывать себя настоящую, не нужно будет мучить душу осознанием несчастья...

Ргея в какой-то полудрёме, сотканной из горя и неизбежности, перебирала мерзкие варианты будущего, жалящие её поверженное самолюбие стыдом. По-отцовски назойливый плен дряхлеющего телом, слабеющего мочью Вертфаста, огневая похоть Иегуды, готовящего, конечно же, ей заморскую клетку, унижение, безликая покорность всплывали в её мыслях, больно щемили сердце безысходностью. Воображение несло ещё дальше, рисуя лоснящиеся от только что сожранного мяса отвратные губищи заезжих купцов, хватавшихся за её задранный вверх шёлковый подол, икающих над её отвернувшимся лицом... Потом — смеющиеся, лапающие её утомлённое тело вонючие моряки, ожидающие возвращения домой и потому шумно и радостно коротающие время до отплытия... Эти жуткие картины мелькали перед её наполненными слезами глазами.

Она ругала Сароса за то, что пришёл, и за то, что ушёл, за то, что красив и желанен, и за то, что проиграл решающий бой и обрёк её на страдания... Она хотела бы разодрать его грубый кожух острыми коготками, исступлённо исколотить кулачками его грудь... Завидуя простоте мужского мира, она жаждала мщения...

В дверь настойчиво постучали. Ргея покорно поднялась с топчана и открыла. Вместе с теплом и запахом готовившегося ужина в комнату уверенной поступью вошёл Вертфаст, приказал стянуть с него сапоги, проговорил несколько успокоительных слов...

* * *

Звуки в потревоженной степи будто сгинули под глухой шубой напомнившей о себе зимы. Замерзшие бойцы из-под пухового покрывала вызволяли скорченные тела, с их плеч и спин бесшумно спадал тяжёлый, мерзкий нанос. Лишь готские всадники стояли между пешей ратью незыблемыми статуями.

Снег внёс поначалу небольшую сумятицу в ряды херсонесского войска. Горячие головы требовали немедленной атаки, но всё же порешили, что нападение не будет вполне успешным. Херсонес отправил гонцов в асские кочевые племена, однако который уже день треклятые скифы не спешили на подмогу — несмотря на щедрые посулы...

Сарос, Стемид, Роальд с гвардейцами и многими командирами спать не ложились — не имели такого права. Теперь, когда пробудившиеся люди были мокры до последней нитки, а обогревающих костров из-за неимения дров невозможно было разжечь, военачальники попытались без лишней волокиты сдвинуть с места всю людскую массу и погнать её вперёд. Сломанные ряды крепкой некогда армии повлеклись по глубокому — по колено — снегу, охая и стеная. Рыхлые сугробы под тяжестью своей влаги постепенно опадали. Размявшиеся ноги стали передвигаться чуть быстрее.

Южане решили напасть поутру и потому стали заходить-обгонять колонну слева. В немом сумраке приближавшейся ночи северяне, слыша хитрый манёвр с фланга, замедлились, остановились. Потом с криками: «Сарос, пошли! Сколько терпеть? Смерть, смерть — мирки, мирки!» — повернулись к херсонесцам и сами собой повлеклись к битве. Но конная армия, считая схватку преждевременной, уклонилась от боя, отдалившись. Зато утром, когда грянул тревожный рассвет, неприятель плотно сомкнутой стеной предстал перед отчаявшейся избавиться от плена голой степи и от вцепившегося мёртвой хваткой супостата толпой...

Не давая времени на боевые перестроения растерзанных безрадостным походом воителей, плотные когорты южан пошли на рыхлое, всё в разрывах тело армии Сароса. Серое лицо вождя обречённо смотрело на них...

Но этот день, видимо, привлёк внимание вечно занятых своими высокими делами богов. Перед теряющими остроту зрения глазами северян херсонесцы вдруг застопорились, с громкими криками попятились назад и образовали кольцо, кое выгодно лишь при обороне. С севера из волнистых складок бурого поля вытекло облако, перед которым, опережая завывания своего воинства, летели два всадника: статный Лехрафс и с ним — удерживавший в руках большой алый стяг Гуды.

Царь халан ветром пронёсся перед готами, крича, чтобы те остановились. Но северяне, словно тени, клонились вперёд, таращили глаза, искавшие последней рубки.

— Сарос! Где Сарос?! — кричал Лехрафс.

Сарос услышал своё имя, узнал голос, но ни обернуться, ни остановиться не мог: он в представлении своём уже бился, пыхтел, сёк лица, шеи, руки, спины.

— Сарос, стой же! — преградил путь готу его царственный друг. — На меня смотри!..

Халаны зашли обескураженным херсонесцам в тыл и, страшно завывая, угрожали атакой. Не разрывая кольца, южане пятились, крутились на спотыкавшихся лошадях, намереваясь как-то выбраться из создавшихся в одночасье тисков. Часть степи, пока ещё открытая для отступления, манила свободой. Но вот туда из последних сил устремились грязные и озверевшие от недельного издевательства пехотинцы северян. Готы и сериваны, всей грудью вдыхая шальную радость момента, замкнули круг. Они падали на животы, на колени, навзничь. Поднимая мечи над собой, злорадно выли и ржали...

* * *

Не желая испытывать судьбу, отряд Карла держался от моря на удалении. Издалека завидев столбцы дыма, добрая сотня сухопарых молодцов не ленилась сделать крюк, обходя стойбища, пахнувшие кизячной гарью и жарившейся кониной. Малость еды в отряде имелось — тем и довольствовались. Удалая компания, окрылённая задумкой Карла пробраться на Истр, в Паннонию, и далее в Норик, искала настоящего приключения. Ни у кого не было никакой охоты сгинуть по неосторожности в этой необъятной стране коневодов.

На возвышении показались развалины какого-то строения — из стародавних ещё времён. По общему решению Карл со товарищи посетили руины — обычное молодецкое любопытство. На синевато-серых прямоугольных блоках готы увидели остатки орнаментов, паукообразные звёзды и свастики. Молодые люди гладили пальцами рукотворные выбоины и насечки. На двух разваленных камнях выискивали схожие витиеватые узоры, делали предположения о том, как составлялись глыбы, и о том, кто был ваятелем сего порушенного чуда. Порешили сообща, что это деяния давних богов, кои отчего-то вдруг лишились бессмертия... Великая мудрость явно была когда-то гордостью этих мест, населённых людьми утончёнными, благодетельными и полезными светлому небу и земле в созидании прикрас вокруг себя...