Берега светлых людей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кутыков cтр.№ 38

— Стемид отнесёт, а ты послушай... — Сарос возложил руку на плечо Карла. — Из-за тебя многие готовы поднять бунт!

Озабоченный судьбой, наверное, лучшего человека и воина, которого когда-либо знавал, вождь намекал на преследователей — их, судя по всему, надо было уничтожать...

— Ты всё ещё с войском, Сарос, а мог бы быть уже без него, — угадал его мысли Карл.

— Уйдёшь — люди поостынут. Будешь здесь — разлад продолжится, и не ты, брат, тому виной... Крыс, борзо шастающих, когда не до них, надо выжечь огнём со всеми их норами! — продолжал гнуть своё вождь. — Сюда требуется прийти не только с силой, но и с жёсткой волей, коей ни на что нельзя размениваться, кою следует беречь: именно по ней все должны признать в нас старшего и сильнейшего!

Карл согласно опустил голову.

— А против болезни той есть какое-то снадобье?

— В бой их первыми пустить — вот и всё снадобье!

— Боя может и не быть, брат, — грустно посмотрел на армию Сарос. — Не теряй времени, иди.

— Куда? Где встретимся?

— Теперь и не знаю, — с досадой вздохнул вождь. — Живи и берегись!.. Стемид, проводи! Чего там встал? На конях проводите Карла подальше. Мы с ним позже встретимся. Если боги соизволят...

Конунг пошёл по лагерю. Старая трава, не видевшая в эту зиму снега, была растёрта по мороженой почве. Сарос представил себе, какими могут быть эти раздольные места летом, вообразил плотный цветочно-травный ковёр, для которого не может стать бедой присутствие его армии...

Усевшись у одного из костров, конунг спросил, не видал ли кто Роальда. Вызвались охотники поискать, но он отрицательно махнул рукой. Пить из общего котелка отказался. Развалился и внимал речам запросто разговаривавших бойцов. Незаметно задремал...

— Домой пойдёшь? — спросил Стемид, проводив Карла до порушенного места старого ключа.

— Нет, не домой... — Карл ждал своих людей и был задумчив. — Нам бы кораблик какой малый... — посетовал он, видно, уже придумав план дальнейших своих действий.

— С Роальдом я разберусь, — для умиротворения пообещал Стемид.

— Вы не разбирайтесь, вы теперь держитесь. Храните каждого теперь человека! Остальное всё — потом. Да хранят боги вас, Сароса, удачу вашу!.. Братья! — обратился он к своим разведчикам. — Не много ли вас уходит со мной в трудную минуту?

Воины его молчали. Стемид сказал:

— Идите, идите... Раз уж воронье не набросилось сразу — в ближайшие дни не нападут. Будем ночами двигаться... Да и не страшны они нам, трусливые.

Сотня Карла быстро исчезала за склоном холма...

Войско Херсонеса стояло вблизи во всеоружии. Конные разъезды руссов приближались иной раз к северянам очень близко. Сарос раздумывал: вступить ли в открытый бой, пока не кончилась горная гряда и манёвр неприятельской конницы ограничен, или продолжить путь, уходя в открытую степь днём и ночью в полной готовности к отражению вероятного нападения?..

Минул день. То, что на хвосте опасное сопровождение, армия узнала сразу и вдруг — кто-то увидел с холма конников, и весть молниеносно облетела лагерь. Пришли к Саросу. Тот спокойно приказал стоять на месте и до срока никому не рваться ни вперёд, ни назад.

Люди, несмотря на усталость, почти совсем перестали спать. Большими группами поднимались на вершины и всматривались в дымчатую даль, где, должно, затаилось вражье полчище. Никто уже не произносил вздорных призывов — воины после ухода Карла успокоились, больше того, не могли вспомнить и малейшего зла от него. Думали: не зря, значит, чествовал своего разведчика конунг — старший брат и отец...

Мужественные ратоборцы не обходили место главного кострища: издалека всматривались, питались хладнокровием и непосредственностью вождя. До всех дошло произнесённое утром признание Сароса: «Я не желаю вашей гибели на чужбине, как и никогда раньше её не желал. Мы должны вернуться домой. Верьте мне — нас встретят со слезами радости»...

Люди верили и ждали, надеялись и лелеяли мечту вернуться к родным кострищам, к родным кумирням, к родной земле, пахнущей покоем и детством...

Сарос решил выждать ещё один день. Стояли. Были напряжены. Искали случай избавиться от неопределённого своего положения.

Вечером предостаточно добровольцев отказалось от сонливого времяпровождения у костров и вызвалось в дозор. По периметру лагеря в темноту выдвинулись решительные и бодрые пары-тройки караульщиков: удалились в задремавшие просторы, затаились на знобком холодке склонов. Зоркие очи обозревали тревожный мрак. Звёздный бисер над головой никого не мог отвлечь от бдения, никому не кружил голову своей отдалённостью и загадочностью. Сторожа, доверившиеся слуху, окрылённые личной значимостью, пробыли на передовой до леденящего члены рассветного морозца. Ранним утром войско выступило в путь.

Все старались двигаться побыстрее. Готовые к бою бойцы соединений интуитивно сохраняли правильные порядки, дабы в любой момент отразить ожидаемый налёт. Но, прошагав полдня, люди постепенно смешались, явно обозначились передовые и догоняющие... Сказывались смертельная усталость полугодового похода, бессонные ночи, болезни ослабленных тел...

Сарос со Стемидом ехали позади. За цепью замыкавших марш всадников виднелась плотная стена херсонесского войска. А спереди докладывали, что на пути маячат какие-то неприкаянные верховые...

Никто из северян не знал, что с момента их высадки возле Пантикапея они попали в поле беспрестанного внимания крымских кочевых племён асов. Таким образом, три совершенно разные силы постепенно стянулись на малый клочок Тавра, и две силы здесь были, так или иначе, чуждыми, пришлыми, влекущимися ведомыми лишь богам побуждениями.

Но враги богов никогда не дремлют! Обветшавшая память о кумирах предков придаёт силы и подвигает к выдумке небесных и земных супостатов. Не вспомнивший вовремя богов, замешкавшийся в дне сегодняшнем, — не минет встречи с жестокими, омерзительно скалящимися силами тьмы и беды. И вред отсечения человеческой сути от покровителя и радетеля восстаёт из забвения, оживает, растёт, одолевает...

Светлый мир, живущий в душах, ждёт объяснения в любви и преданности, свисая с чистых, высоких небес своим устремлением, разлитым по людским помыслам. Он влечёт, ведёт их по тропам грубого мира, он требует от них великого усердия. Он, отрывая от себя значимые частички сущности, силы, могущественного блага, воспламеняет в сердцах благодарных и памятливых отростков свечение, плазму непокорной мужественности... Светлый мир, обитающий в храбром разуме, в творящем поступок теле, боится уставшей воли. В муках принимает позы забвения себя, вынуждаемый на продажу или размен своих высоких ценностей на грешной земной вотчине, подверженной воздействию тошнотворного эля низменных срывов, одолевающей трусости...

Светлое и тёмное начала бьются в человечьем племени, сражаются за души, орошают болезненными стрелами и камнями, подкупают голосяницами — мягко льющимися, завлекательными, пьянящими обнажённый, отверзнутый всем влияниям нерв человечности...