Закат империи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Суворов cтр.№ 69

И тут Максимиану пришла в голову настолько странная мысль, что поначалу он даже сам её испугался. Такие люди, как отец Бенедикт, отвергают главную радость жизни или потому, что она им просто недоступна, или во имя загробного блаженства, не сравнимого, по их мнению, с любовью... Но любовь есть, существует, её можно увидеть в глазах и ощутить на губах, но есть ли там... в ином мире... что-то такое, что превосходит земную любовь? А вдруг нет? И тогда все эти аскетические жертвы и адские муки умерщвления плоти оказываются бессмысленными! И всё закончится сырой могилой, и, кроме мук, ничего в жизни не было! Неужели самому отцу Бенедикту не приходили в голову такие ужасающие мысли?

Впрочем, он уже не стал расспрашивать его об этом. Дождавшись, пока священник хоть немного успокоится, Максимиан объяснил ему свою просьбу и даже встал на колени.

— Умоляю вас, отец Бенедикт, позаботьтесь до моего возвращения о Беатрисе. Она — это самое драгоценное, что у меня есть в этой жизни! Сохраните её для меня!

Видимо, что-то, если не в словах, то в интонации, задело отца-настоятеля. Он поднял руку и медленно перекрестил Максимиана.

— Её сохранит для тебя Бог. Езжай спокойно, а она будет оставаться под защитой святых стен вплоть до твоего возвращения. Но только...

— Да, — кивнул Максимиан, мгновенно поняв эту невысказанную просьбу, — когда я вернусь, мы немедленно уедем.

Выходя из кельи настоятеля, он вдруг столкнулся с братом Клементом — могучим, но глуповатым монахом, который, как он давно заметил, испытывал странную нежность к его жене. Это была нежность чудовища, — а брат Клемент был весьма уродлив, — к красавице, и потому Максимиан даже не знал, злиться ему на него или не обращать внимания. Но сейчас он вдруг подумал о том, что лучшей защиты у Беатрисы не будет, и повторил свою просьбу брату Клементу.

Великан растрогался так, что едва не заплакал.

— Можешь не беспокоиться, — заверил он Максимиана, — пока я жив, ни один волосок не упадёт с её головы. Беатриса — ангел!

— Только не говори об этом отцу Бенедикту, — криво усмехнулся Максимиан и направился в свою келью.

В эту ночь, последнюю ночь перед завтрашним расставанием, юные супруги впервые за всё время их пребывания в монастыре, предались любви. Как сладостны были эти прощальные ласки! Что значили жалкая келья и холодное ложе, когда обнажённые тела согревала любовь, а обострённые чувства возбуждала предстоящая разлука. Помня о ней, они изо всех сил старались угодить желаниям другого, и всё это было настолько прекрасно, что Беатриса впервые начала проявлять — поначалу несколько стыдливо и непроизвольно — настоящую женскую чувственность. О, эти милые вздохи и несмело-эротичные прикосновения, о, эти застенчиво-откровенные поцелуи!..

Когда на следующий день верхом на лошади он покинул пределы монастыря и в последний раз оглянулся на ворота, где темнела стройная фигурка жены, то именно воспоминание об их необыкновенной ночи заставило его лишний раз пожалеть об отъезде. Впрочем, хотя он и не воин, а поэт, но и ему знакомо чувство долга! Северин Аниций нашёл для него Беатрису, ну а он найдёт для Беатрисы Боэция!

За последнее время Максимиан настолько изменился, что теперь не боялся быть узнанным. Длинные волосы, а также усы и борода, хотя и недостаточно густые, но достаточно заметные, делали его похожим на простолюдина, и это сходство усиливала одежда обычного городского жителя, которую он получил ещё в монастыре, обменяв на свою патрицианскую тогу. Единственным, что он ещё сохранил от прежней жизни, был великолепный кинжал из дамасской стали, которым он заколол готского стражника. Рукоятка кинжала была щедро украшена драгоценными камнями, и среди них находились столь крупные сапфиры и изумруды, что, извлекая их из гнёзд, как из некоей сокровищницы, можно было безбедно прожить пару лет. Согласно семейному преданию, он принадлежал самому царю Митридату и оказался в семействе сенатора Альбина благодаря одному из предков, который был военным трибуном Суллы и участвовал в войне с парфянским царём. Кинжал, несколько драгоценных безделушек, в том числе и золотые браслеты Беатрисы, две лошади да пять тысяч сестерциев — вот и всё, что они успели захватить во время своего поспешного бегства, вот и всё, чем располагали в начале своей супружеской жизни. Впрочем, что такое бедность, когда есть любовь и есть молодость!

Долгий путь до Тичина Максимиан проделал практически без приключений. Но не успел он доехать и до городских ворот, как приключения начались. Спускались сумерки, когда поэт, проделав за день не меньше трёхсот стадий и изрядно устав, не спеша трусил по дороге, уже различая вдалеке неясные очертания городских стен Тичина. И тут произошло нечто странное — слева из придорожных кустов на дорогу выскочил человек и с воплями помчался к городу. Максимиан не успел прийти в себя от неожиданности, как следом из тех же кустов выскочили ещё два человека и, держа в руках нечто напоминавшее мечи, молча побежали вслед за первым. Всё это очень походило на обычный грабёж, а потому Максимиан, недолго думая, пришпорил коня и быстро поскакал за грабителями. Услышав за своей спиной стук копыт, они обернулись, заметили преследующего их одинокого всадника, а когда он уже был совсем рядом, с громкой руганью попытались напасть на него и выбить из седла.

Но Максимиан был готов к нападению, поэтому действовал молча, с хладнокровной и жёсткой решительностью. Взмахнув своим кинжалом словно мечом, он с силой рубанул по голове ближайшего из грабителей, лошадиной грудью сбил с ног другого и, не оборачиваясь на яростные вопли и стоны, помчался дальше. Бегущий впереди него человек, явно выдыхаясь, продолжал испуганно оглядываться на Максимиана. Когда тот уже почти поравнялся с ним, беглец резко шарахнулся в сторону, усталые ноги его заплелись, и он кубарем покатился по дороге. Максимиан осадил коня.

— Не бойся, я хочу спасти тебя, — проговорил он и оглянулся назад. — Вставай и садись сзади меня на лошадь.

— Хорошо, хорошо, благородный господин, — забормотал человек, проворно вскакивая с земли и подбегая к Максимиану. — Эти проклятые разбойники чуть было меня не прикончили... Да благословит тебя Господь за твою доброту!

— Садись скорее, не то они могут очухаться..

— Уже сажусь, господин.

Но от волнения и усталости он был настолько неловок, что дважды срывался и падал на землю, прежде чем сумел взгромоздиться на лошадь позади Максимиана. Тот уже не слишком опасался преследования, поэтому не стал погонять лошадь, отягощённую двойной ношей, и они не спеша затрусили в сторону Тичина. «Почему он назвал меня благородным господином? — думал про себя Максимиан. — Ведь я же одет как горожанин, да и не мог он толком разглядеть моей одежды... Что во мне такого, что заставило его признать патриция? Повелительная интонация голоса? А может, он просто хотел выразить мне свою признательность или не соображал, что говорит? В любом случае его послала сама судьба. Я никогда не был в Тичине, а он, видно, местный, поможет мне в городе. У меня ещё есть немного денег, так почему бы не нанять его?»

Они как раз въехали в городские ворота, на столбах которых были укреплены четыре больших смоляных факела. Несмотря на поздний вечер, здесь, в пределах города, было шумно и суетливо — стражники переругивались с возницами, звякала сбруя и мычали волы, а какие-то гуляки нескладно орали непристойную песню, приставая к двум нервно повизгивавшим женщинам.