Закат империи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Суворов cтр.№ 68

Максимиан потянул Беатрису за руку, и они сошли на обочину дороги, с волнением наблюдая за приближением колесницы. Когда до неё оставалось уже не более тридцати метров, Максимиан выступил вперёд и поднял руку. Он ожидал, что экипаж остановится, и мысленно приготовил учтивое приветствие для его владельца, чтобы тот сразу понял, что имеет дело с равным себе в знатности, однако произошло то, чего он меньше всего ожидал. Из-под балдахина выглянуло толстое, обрюзгшее лицо, затем в воздухе мелькнула могучая волосатая рука — и на мощённой камнями дороге зазвенела какая-то монета. Колесница проследовала мимо, а Максимиан всё продолжал стоять с поднятой рукой, медленно сжимая её в кулак и заливаясь горячим румянцем — его, сына одного из самых богатых сенаторов, приняли за нищего и кинули ему милостыню! Воистину это Бог испытывает его гордыню!

Беатриса, откинув на спину капюшон, робко потянула мужа за рукав, и тут вдруг один из слуг, следовавших за экипажем, оглянулся на неё, придержал коня, а затем шагом подъехал к ним. Максимиан угрюмо взглянул на розовощёкого юнца, а Беатриса, наоборот, улыбнулась. Она узнала того самого юношу, который когда-то, год назад, приходил к отцу Бенедикту и хотел стать послушником, но был им с позором изгнан, поскольку принёс с собой в монастырь несколько учебников.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — учтиво спросил он.

Максимиан промолчал, и тогда, к его изумлению, заговорила Беатриса:

— О да, мы очень благодарны тебе за то, что ты остановился!

— Тогда говорите быстрее, а то мне надо догонять своего хозяина.

— Ты знаешь придворные новости? — вдруг глухо спросил Максимиан. — Что слышно о короле и его магистре оффиций?

— Я знаю очень немного, — глядя не на него, а на Беатрису, быстро ответил слуга. — Король по-прежнему находится в Вероне, хотя, по слухам, собирается возвращаться в столицу. Ну а благородный Кассиодор...

— Я спрашивал тебя о магистре оффиций!

— Так вот я и говорю: благородный Кассиодор...

Максимиан и Беатриса с ужасом переглянулись, и, заметив их взгляды, слуга испуганно умолк.

— Ты ничего не путаешь, юноша? — строго спросил Максимиан таким тоном, словно и не был всего лет на пять старше него. — Разве в этом государстве магистром оффиций является не Северин Аниций Боэций?

— Он... он уже несколько недель как заключён под стражу и находится в тюрьме города Тичина, дожидаясь исполнения смертного приговора...

— За что? — с ужасом выкрикнула Беатриса.

— За государственную измену, — растерянно отвечал слуга. — Но, простите, мне пора.

Действительно, колесница его хозяина уже въехала на пригорок и вот-вот могла скрыться из виду. Учтиво поклонившись, слуга проворно развернул лошадь и галопом помчался по дороге.

— Отец, отец... — рыдала Беатриса, а Максимиан, обнимая её за талию, молча прижимал к себе и хмурил брови.

Молчал он и всю обратную дорогу до монастыря, молчал и тогда, когда они вернулись в свою келью. И только после того, как Беатриса, опустившись на колени перед висевшим на стене распятием, принялась горячо молиться, Максимиан впервые разжал губы и горестно воскликнул:

— Ты молишься, а там готовятся к казни!

Эта фраза прозвучала слишком театрально, и Максимиан с некоторым запозданием понял причину — она принадлежала одному из персонажей трагедии Эсхила «Агамемнон». Более того, обращённая к беспомощной девушке, она оказалась настолько нелепой, что ему стало стыдно.

— Что? — услышав его голос, переспросила Беатриса.

И Максимиан вдруг порывисто опустился перед ней на колени, взял в свои ладони её молитвенно сложенные руки и горячо заговорил:

— Послушай меня, любимая, послушай, ибо я не могу тебе этого не сказать. Я должен, понимаешь, должен попытаться что-то сделать для твоего отца и своего благодетеля!

— Но что ты можешь?..

— Не знаю, Беатриса, не знаю... Более того, мне страшно оставлять тебя одну...

— Максимиан!

— Подожди и, умоляю тебя, выслушай до конца! Я поговорю с отцом Бенедиктом, чтобы он позаботился о тебе до моего возвращения А сам поеду в Тичин и если даже не смогу ничего сделать, то хотя бы попробую увидеться с Северином Аницием.

— Но ведь тебе же самому грозит казнь за убийство трёх готов!

— Знаю, но надо же попытаться хоть что-то сделать! Мой отец арестован и, наверно, уже казнён, теперь то же самое грозит твоему отцу... Я не могу всю жизнь прятаться в этом монастыре, словно жалкая мышь, забившаяся в нору, выход из которой замурован!

До этого момента они говорили быстро, лихорадочно, перебивая друг друга, и вот только теперь Беатриса задала ему тот вопрос, которого он больше всего боялся:

— А как же я? Что будет со мной, если тебя схватят?

Что он мог ей на это ответить? Лишь дать ещё одну клятву, столь же надёжную, как клятва в вечной любви:

— Я обязательно вернусь, Беатриса, и клянусь тебе, мы ещё будем счастливы!

Через час он оставил жену и отправился искать отца Бенедикта. Найти настоятеля оказалось просто — он был в своей келье, немного большей и лучше освещённой, чем кельи простых монахов, однако Максимиану пришлось долго ждать, пока Бенедикт не закончит свою дневную молитву. Когда наконец он получил дозволение войти, священник встретил его довольно враждебно.

— Вы мне не слишком рады, отец Бенедикт? — растерянно спросил Максимиан, надеявшийся на совсем другое отношение.

— Совсем не рад, — сердито буркнул настоятель, избегая смотреть на Максимиана.

— Но почему?

— Мой монастырь — это не модный курорт где-нибудь в Байи, чтобы проводить здесь свой медовый месяц... Смущение в умах и нетвёрдость в вере...

— Что вы говорите! — воскликнул Максимиан. — Мы приехали сюда в поисках убежища. Меня разыскивают готы!

— Тебя — да, — согласился отец Бенедикт, — но не твою жену! Она не могла совершить никакого преступления...

— О, Беатриса — ангел! — неосторожно воскликнул Максимиан и тут же получил гневную отповедь:

— Не смей богохульствовать! Ангелы — непорочны!

— Но ведь мы муж и жена...

— Даже если так, это дело не меняет. Любое сношение, не имеющее целью рождение детей, греховно!

— Почему вы так ненавидите женщин? — вдруг спросил Максимиан и, взглянув в глаза священника, уже и сам понял ответ: «потому что никогда их не знал!» Ему даже не нужно было слушать яростные вопли Бенедикта об источнике соблазна, дьявольском искушении и сосуде греха — всё было ясно. Старый аскет ещё смолоду настолько запугал себя мыслями о греховности плотской любви, что природную чувственность воспринимал не иначе, как происки дьявола. Но разве можно было после этого относиться к женщинам как-то иначе?