Узют-каны - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Стрельцов cтр.№ 153

Увидав разбитое окно, даже не обрадовался. Просто меланхолично вполз в проём и очутился в просторном тёмном помещении. Рука скользнула по шершавой плоскости и не нашла края. Чуть позже нащупала круглую твёрдость, которая от толчка покатилась и брякнула чуть левее. Вода капала с волос, заливая лицо. Почти сразу сообразил, что стоит на четвереньках на бильярдном столе. Волочась, оставляя за собой лужи, слез. Глаза слегка привыкли к темноте. Он равнодушно осмотрел помещение, цепляясь взглядом за силуэты кресла, телевизора и шкафов. Снаружи брызгался проклятый водопад, шурша как триллионы крысиных лапок.

Володя заимел над головой крышу, скоро согреется, скинет мокрое, найдёт тёплое одеялко и мягкую кровать… Но уют показался неприятно-приторным: с ужасом Вовка обнаружил, что почемуто хочет обратно – в дождь, снег, ураган, извержение вулкана, только бы больше не оставаться здесь, рядом с тёмным бильярдом и гробницей шифоньера. Ещё немного и он почувствовал острую необходимость вопя зарываться в мокрое, пить холодные струи, подставлять им лицо – в надежде, что замёрзнут и расколются глаза. Но было поздно.

Темнота в кресле колыхнулась, оно отлетело с надсадным скрипом. Чёрное очертание быстро надвинулось, мешая дышать. Огромный, с кулак, насупленный красный глаз выпихнулся из неё, освещая капканы-челюсти. То, что Володя видел, могло существовать в фильмах ужасов, на худой конец – ночью на кладбище, но никак не рядом с ним. Впервые Вожорский встретил человека волосатей себя. Потом понял – не человека. Лохматое громоздкое существо передвигалось вертикально, растопырив мощные лапы. «Сюда залез медведь!» – Володя не знал, куда страшнее смотреть: на широкие когти или на красные сабли клыков. Мутный чудовищный глаз с треугольным зрачком осязаемо излучал внеземную ненависть ко всему сущему. Рыжие клочья шерсти объёмно расширяли вытянутую пасть, разверзающуюся перед ним.

Володя сделал всё возможное для себя – два шага к окну, не в силах повернуться спиной к монстру. Тут же когти вонзились в грудь, вминая мокрую ткань, волосы, плоть в мерзкий хруст ломающихся рёбер.

– Динамо? – глупо сипнул Вожорский, задыхаясь, выталкивая горлом кровавые сгустки лёгких.

Смоляная прядь тряпкой упала на глаза, и он был благодарен ей за то, что не видит. Пасть дунула горячим гнильём в лицо и закрыла собой мироздание. Втягиваясь в тугое, густое зловоние, Вовка оставил свою нелепую никчёмную жизнь…

Усталый человек продолжал говорить, прилепившись затылком к стволу тополя. Девушке он внезапно показался незнакомым, чужим. Впалые глаза и обвисшая на скулах кожа придавали ему сходство с мертвецом. «Боже мой! Он мёртв. Он умер так давно, что страшно подумать!» – полыхнуло и убежало. Маруся смотрела на Гену, он был тот же. Это он не раз спасал её от смерти. И он прав. Не будь Командира, всё пошло бы иначе.

Ну а если бы не было его? Она не могла себе представить, что бы делала, когда Спортсмен и Сашка стали монстрами, Борис повесился, а Бортовский спятил. Даже если допустить, что она самостоятельно избежала бы встреченных ужасов: перестреляла банду, взорвала мертвецов, сбежала от чудовищ и огня, встретила в воде лодку, куда бы та унесла её? В город? Чтобы первый же шиз изнасиловал, а потом пристрелил или наоборот?

Если бы не было их всех? Не было экспедиции к вертолёту – приманки и мышеловки одновременно? Согласно Генкиной истории через несколько поколений планета погрузилась бы во мрак. Да что планета! Галактики и вселенные сместились бы с орбиты. ПБО разлетелось бы ракетами по другим разумным мирам, съедая, выгребая и толстея. Смехотворно, фантастично. Но неужели так? Если Генка умрёт, она останется одна наедине со всем этим. Такого не может быть. Она всего лишь наёмный проводник…

Всего лишь… Она всегда была всего лишь… Что с неё взять? Всего лишь ребёнок, интернатская, студентка, торгашка. Даже обученные кататься на лыжах ребятишки будут вспоминать её как всего лишь тренершу, если, конечно, вообще будут вспоминать. Всего лишь! Это получается не человек, а полчеловека. Из неё не вышло настоящей спортсменки. На беговой дорожке, полностью выкладываясь, всегда была всего лишь третьей, четвертой, девятой, в лучшем случае всего лишь второй. Она не возражала, удобно внушить себе, что и не старалась, как-то так, вполсилы, всего лишь… Но, как ни крути, выкладка была полной. Не побеждать, а участвовать – лозунг дебилов. Она старалась, но оказывалась всего лишь. И привыкла. Не обижалась. В стороне – оно как-то спокойней.

Теперь же неожиданно оказалась во главе роковой эстафеты. От неё зависит донести символическую палочку до финиша. Кто не добежит – всего лишь умрёт. Не больше, не меньше. Ещё бы знать, что нести! Допустим, Генка отдаст себя в жертву и остановит чудовище, при этом сохранив ей жизнь. Что дальше?

Она смотрела на измождённого незнакомого человека, ожидающего ответа, прислушивалась к себе и поняла, что её так пугает. На самом деле ощущение только походило на подобное неузнавание. Перед смертью Спортсмена – он неприятно становился чужим. Здесь всё наоборот. Смотреть сейчас на Молчуна – всё равно, что смотреть на древность и святого угодника. Кем бы ни был этот человек прежде – убийцей, командос, психом – с этой минуты он глубже и отчетливей врастал в историю. Возможно, о нём напишут книги, причислят к лику святых, поставят в учебниках спасённого будущего в один ряд с Кутузовым, Невским и Дмитрием Донским. Возможно, забудут великих военачальников, а количество памятников Генке на всех планетах, где есть разумная жизнь, переплюнет увековеченный в бронзе образ Ленина. Она знала – он сможет. Он остановит ПБО. Лихорадочный блеск в глазах, как перед боем. Влитая милицейская форма. Именно таким будут рисовать его великие художники третьего тысячелетия. И портреты будут похожи, потому что…

Потому что она расскажет, каким он был. Больше некому рассказать. Возможно, и её образ привлечёт внимание. Как Санчо Пансо или Багратион. Как Пенелопа или Терешкова. Но это будет уже не то. Почему-то не хотелось опять оказаться всего лишь. К чёрту историков и поэтов, биографов и художников! Она не отпустит Генку одного. Никто не назовёт его именем пароход или город. Он всецело принадлежит ей. А она ему. Они будут вместе.

Вместе встретят врага. Победят вместе или умрут. А потом, писатели, хоть запишитесь героическими новеллами. Думаете, кто её будет слушать? Психушка – в лучшем случае. Есть очень-очень важные люди. Которые в курсе. Они не постесняются сбросить на город и тайгу десятки атомных бомб. А уж её бредни найдут способ заткнуть. Будь она трижды Жанна д’Арк, хворост для костра соберут настолько быстро, насколько возможно. Потом те, кто носил хворост, тоже закорчатся на костре. Только так делаются дела в поганом мире, который им предстояло защитить.

Но всё же… Кто мы – чтобы судить? Как знать. Как посмотреть. Её же мнение было такое – Молчун и Борис, Шурик и Спортсмен, даже она, Маруся Сербегешева, утирая нос чудовищу и спасая зады больших шишек, должны всё-таки быть упомянутыми в учебниках. Как ужасно, что она кроме своей знала только фамилии Командира и Спортсмена. Напротив неё сидел умирающий, вымотанный человек, которому она пророчила бессмертие, с которым спала, за которого могла и хотела выйти замуж, а она даже не знала его фамилии. Господь свидетель, это какая-то умора!