Темные небеса - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Столяров cтр.№ 29

И лейтенант Пелец, Росгвардия – выцветшие льняные волосы, ярко-розовое, будто слегка обваренное лицо:

– У меня всего-навсего двенадцать бойцов. А сколько беженцев в городе? Тысяч пять или шесть? Мы запрашивали командование. Неофициально мне сообщили, что резервы Росгвардии сейчас рассредоточены по столицам республик, по областным центрам, по крупным промышленным городам. Обстановка везде очень сложная. Никто не знает, где в очередной раз рванет…

Вопрос Ефима:

– Блокпосты по внешней границе города вы удержать сможете?

Ответ лейтенанта Пелеца:

– Гарантировать не могу. Вы не хуже меня знаете соотношение сил: на одного бойца Росгвардии несколько сот мигрантов, отчаявшихся людей… К тому же сплошной границы по периметру нет. Люди просачиваются по боковым тропкам, через поля, там, где вообще нет дорог…

Опять капитан Погребняк:

– Все-таки неужели нельзя как-то растолковать, разъяснить людям, что мы ничем им не можем помочь? В конце концов ведь не мы же визы даем…

Олсуфьев, директор телерадиокомпании «Бельск»:

– Призывы сохранять спокойствие и порядок передаются каждые три часа. Мэр выступал, вон – Ефим Петрович, выступал отец Иафет, директора всех школ, представитель военных властей…

Снова Карл Осипович Мильштейн:

– В советское время был такой анекдот. Абрама спрашивают: что ты будешь делать, если откроют границы СССР? Абрам отвечает: залезу на дерево. Это зачем? Иначе затопчут… Тем, кто не помнит советские времена, объясняю. Просто так выехать за рубеж тогда было нельзя, а потому считалось, что если границы откроют, то из СССР побегут – поголовно все. Прошу прощения за анекдот, но ведь у нас сейчас точно так же. Только люди пытаются вырваться не из СССР, а с Земли. Спросите их, зачем вы едете, почему – никто толком не объяснит. Это как с леммингами, есть такие зверьки, которые вдруг громадными стаями трогаются с привычных мест обитания и устремляются неизвестно куда. Думаете, отдельный лемминг понимает, что с ним происходит? Нет, он просто чувствует, как и все остальные, что надо бежать. Это чисто животный инстинкт. Коллективное бессознательное, которое начинает кипеть в тусклых мозгах… Они же приезжают сюда, думают, что их сразу переправят на Терру. А тут – сумятица, каша, дикий водоворот… Никто их не ждет…

Вопрос Ефима:

– Что вы хотите этим сказать?

– Я полагаю, что никакие разъяснения не помогут. Люди жаждут попасть в рай: вот он, рядом, его можно коснуться рукой. А мы их туда не пускаем.

– Вовсе не мы…

– Но они-то полагают, что – мы.

Включается лейтенант Пелец:

– Я с Карлом Осиповичем совершенно согласен. Вообще, если собрать в одном месте большое число людей, то есть толпу, и чем-то внешним ограничить ее, то беспорядки вспыхнут сами собой.

Каменные перекаты Бекасова:

– А вы, лейтенант, оказывается, психолог…

Но лейтенант держит удар:

– У нас был спецкурс по работе с толпой, по массовым беспорядкам, ну и тому подобное… Если сразу не взять толпу под контроль, то начинается спонтанная взрывная реакция. – Он одаривает Бекасова снисходительным взглядом. – Возникает, как говорят в народе, психический эксплозив…

– Что мы и наблюдаем сейчас!

Ефим поднимает ладонь, призывая остановиться:

– Все это теоретические рассуждения. Давайте к конкретике. На мой взгляд, главный вопрос – продовольственный. Если мы за сутки не сможем его решить, начнутся повальные грабежи…

И – удручающая тишина.

Все отводят глаза.

Вот такое было у них совещание.

Отцы города.

Лучше не вспоминать.

Он окликает Галю:

– А как там у вас с продуктами? Не в обрез? Мы же, елки-палки зеленые… черт бы их всех подрал… не догадались ничего захватить.

Галя на ходу оборачивается:

– Ой, да не беспокойтесь, Ефим Петрович. Всего в доме полно! Помидоры уже вызрели, ранний сорт, огурцы. Картошки еще с прошлого года четыре мешка. Десять банок тушенки, успели купить… А грибов – маринованных, соленых, сушеных… Весь погреб забит. Слышали, наверное, какой осенью выдался грибной урожай?

– Мы, если что, подбросим, – обещает Марат. – У нас запасов, мать накопила, до Рождества можно в магазин не ходить. За хлебом разве что. Так ведь есть сухари… А осень прошлая грибная была, это да. Я помню, на свою полянку свернул, там подосиновиков – ух, красный ковер. Я так – охренел. Корзину с верхом набил, пластиковый пакет, куртку мешком свернул, связал рукава, еле допер… Старуха Авдеевна, когда шел, увидела – аж руками всплеснула, сказала, что это – к войне. Хотя у нее все – к войне. Много грибов – к войне. Мало грибов – тоже к войне. Кошки ночью мяучат – это уж точно к войне…

– Авдеевна зимой умерла, – сухо сообщает Алена.

– Да я не к тому, а просто вот… ну… к слову пришлось… – Он вдруг тормозит перед выходом из переулка. – Стой!

И тут же с улицы, на которую они должны были свернуть, доносится треск, будто бы, оскалясь щепой, переломилась доска, и вслед за этим женский пронзительный крик: «Да что же вы делаете!.. Боже мой!.. Да у вас совесть есть?!» – И тут же – мужской голос, тоже срывающийся на крик: «Уйди, мать, уйди!.. Да ты посмотри на них!.. Я сказал: уйди, мать, в доме запрись!..» И еще какие-то скомканные от ненависти, приглушенные голоса.

– Назад! – шепотом приказывает Марат. И торопливо подгоняет всех к щели меж двух островерхих деревянных оград. – Сюда!.. Давайте сюда!..

Проход между оградами узкий, встречным не разойтись. Яблоневые ветви, согнутые грузом уже спеющих, желто-красных плодов, шаркают листьями по головам.

– Огороды чистят, – тем же шепотом сообщает Марат. – Их там человек десять – двенадцать, мигрантов, лучше, чтоб нас не видели. – И еще больше понизив голос (они с Ефимом слегка отстают): – У вас, извините, Ефим Петрович, виза когда заканчивается?

– Через четыре дня, – так же тихо отвечает Ефим. – А у тебя как?

– У меня тоже – через четыре дня. Не знаете, ходят слухи, что их продлят?.. Тут вот в чем дело… Сам я, конечно бы, полетел, но вот мать и отец – ни в какую. Даже разговаривать не хотят. Останемся здесь, в Бельске, и все. А я как же – без них? Или, с другой стороны, как они – без меня? Ведь эти что говорят: не увидимся уже никогда…

– Из наших кто-нибудь эмигрировал? – спрашивает Ефим.

Под нашими он подразумевает членов астрономического кружка.

– Пять человек: Евдокимов, Смирнов, Костырева, Ланецкая, Таечка Зимогляд. Девчонки – вместе с родителями, а Евдока и Смирный – они просто сами ушли. Только записки оставили, чтоб не искали их… Ефим Петрович, а правда тут говорят, что вы решили остаться?

– Да, мы остаемся, – после короткой паузы отвечает Ефим.