Игры тестостерона и другие вопросы биологии поведения - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Сапольски cтр.№ 52

Можно возразить, что более традиционные варианты найма для проведения религиозных ритуалов (то есть те, с которыми мы лучше знакомы в рамках своей культуры) на самом деле не «наем»: редко случается, чтобы религиозный лидер брал отдельную плату за молитву в начале выпускной церемонии – это входит в его рабочие обязанности. Но в этом-то все и дело. Это работа, зачастую с полной занятостью, на которую пастора или раввина сообщество нанимает либо напрямую, предлагая ему контракт и страховку, либо косвенно, делая пожертвования Церкви. Говоря сухим языком экономической антропологии, развитие такого расслоения требует от крестьян зарабатывать не только свой хлеб в поте лица, но и хлеб для других, пока те заняты омовением рук.

Неожиданно удачно это описано в книге, которая в остальном показалась мне проходной научной фантастикой, – в «Ксеноциде» Орсона Скотта Карда. В многопланетной деспотической империи есть планета, где духовной жизнью управляет наследственная каста священников – «богослышащие». Это религиозные лидеры, одаренные, но бесполезные. Они живут в роскоши благодаря услужливым подношениям крестьян и проводят свои дни в сложных, изнурительных ритуалах очищения и нумерологии. К концу книги раскрывается коварный сюжет: каста священников была генетическим экспериментом темных властителей галактической империи. Они давным-давно заметили высокоразвитый интеллект жителей этой планеты и испугались, что однажды те смогут устроить революцию. В качестве меры предосторожности властители создали генетически разработанный вирус, который заражал часть населения и передавал им ген ОКР. Зараженные принялись считать, мыться и распевать монотонные песни и вскоре превратили эти ритуалы в религиозные, после чего нагрузили ими незараженное население, заявляя, что их лихорадочные позывы – это знаки, что с ними говорит Бог, а ген стал передаваться их потомкам. Возникла паразитическая каста священников, и планета перестала представлять революционную опасность – богослышащие были слишком заняты священнодействием подсчета количества линий в досках пола (распространенная среди них компульсия), а крестьяне были слишком заняты, кормя и обстирывая их.

Получается, если религиозный ритуал дает неприкосновенность людям с обсессивно-компульсивным расстройством, то наиболее удобное прибежище можно найти, став священнослужителем. Необыкновенно современную и знакомую форму страдания от этого расстройства можно увидеть на примере монаха-августинца XVI века по имени Людер, чьи произведения дошли до наших дней. Тревожный неврастеник, измученный отношениями с суровым и требовательным отцом, и с целым букетом, видимо, психосоматических заболеваний – этот юноша однажды попал в одиночку в ужасную грозу, пережил паническую атаку и поклялся стать монахом, если ему будет позволено выжить.

Верный клятве, он стал послушником и бросился исполнять ритуалы с бешеным пылом, бесконечно повторяя их, мучаясь сомнениями в себе. Он описывал свои страдания немецким словом Anfechtung, которое определял как чувство полной потерянности, утраты почвы под ногами. Он дотошно выполнял все монашеские ритуалы, стремясь быть еще более внимательным к мелочам, еще больше сосредоточиться на Боге, еще больше покаяться в своих несовершенствах… и неизбежно находил ошибку и вынужден был начинать сначала. Первую мессу он провел в агонии ужаса, боясь упустить что-то важное или произнести богохульные слова. Его свободные часы молчаливого сосредоточения были полны обсессивных еретических мыслей, в которых он пространно исповедовался день за днем. Он писал: «Я часто повторял свою исповедь и ревностно исполнял назначенную епитимью»; «Но я вечно сомневался и говорил себе: "Ты все неправильно сделал. Ты недостаточно раскаялся. Ты не обо всем рассказал на исповеди"». Как-то раз его исповедник, несомненно уставший каждый день выслушивать многочасовые исповеди Людера с бесконечными описаниями его слабостей и справедливого Божьего гнева, наконец обернулся к юному монаху с возмущенной, удивительно современной отповедью: «Это не Бог злится на тебя, это ты злишься на Бога!»

История дает нам завершающий намек на болезнь этого монаха. Он мылся и мылся, и все впустую. «Чем больше ты себя очищаешь, тем грязнее становишься», – печально подытожил монах. Тема навязчивых состояний ясно слышится в этом юноше, которого весь мир знает под именем Мартин Лютер.

V. Кто придумал стучать по дереву?

Почему жизнь некоторых религиозных людей и людей, обремененных навязчивыми состояниями, должна быть настолько наполнена ритуалами? Это обсуждалось и в контексте ОКР как тревожного расстройства, и в общеизвестном желании посчитать ступеньки, когда нас накрывают тяжелые испытания. Есть некая защищенность, безопасность, даже удовольствие в том, как мы воспринимаем схемы и повторения. Д'Аквили и Лафлин выдвинули теорию, которую назвали биогенетическим структурализмом: согласно ей наш мозг находит органическое, электрофизиологическое подкрепление в ритмичном повторе одинаковых схем. Исследователи предположили, что «повторяющиеся визуальные и слуховые стимулы могут запускать кортикальные ритмы и создавать у человека ощущение неизъяснимого удовольствия». Я не встречал нейробиологических свидетельств в пользу этой гипотезы, не говоря о том, что мы испытываем удовольствие не только от ритуалов, требующих повторения действий, длящихся несколько секунд (например, пение мантр), при которых действительно может возникать некоторая подгонка кортикальной активности, но и от ритуалов, цикл повторения которых длится тысячу суббот. Биологические основы успокоения, которое мы находим в повторении, не могут быть устроены так просто. Тем не менее неизъяснимый покой действительно снисходит на нас, когда мы встречаем знакомое и повторяющееся, когда мы вспоминаем, что уже ходили этой дорогой и земля там тверда. Это черта, объединяющая нас со многими другими биологическими видами, усиливается с возрастом (в «Старых друзьях» Трейси Киддер есть чудесная фраза жителя дома престарелых, который говорит о своем соседе по комнате: «Послушать историю Джо пару раз – веселит, слушать ее в десятый раз – раздражает, но мало что может быть лучше, чем слушать ее каждый день на протяжении пяти лет»).

Сьюзан Шерер и Павел Упоров, «Птичник», 1995

Выходит, без ритуалов не обойтись. Но почему религиозные ритуалы – очищение, приготовление еды, вход и выход, нумерология – совпадают с ритуалами больных ОКР? Например, из 613 заповедей, определяющих ортодоксальную иудейскую жизнь, около 100 из них относятся к приготовлению еды. Откуда эта схожесть в двух группах?

Об этом рассуждали психоаналитики. Об этом рассуждали психологи и антропологи. Эти специалисты воспринимают ритуал не просто как случайную зацепку за какую-то схему, но как отражение глубинной биологической реальности. С этой точки зрения неудивительно, что в мире, полном заразных болезней и зараженной пищи, религиозные и светские ритуалы заботятся о личной гигиене и чистоте и безопасности еды.

Эти рассуждения строятся исходя из того, что ритуалы в религии и ОКР структурно схожи, поскольку возникают из сходных (психоаналитических, экологических) источников. Как мне кажется, во многих случаях есть объяснение намного проще – и в нем заключается единственная оригинальная мысль этого очерка. Религия не просто предлагает прибежище страдающим от ОКР, которые приучаются выполнять те же ритуалы, что все остальные; она не просто вознаграждает такое поведение, возводя индивидов, отличившихся в выполнении этих ритуалов, на руководящие позиции. Кажется очевидным, что многие из этих ритуалов придуманы больными ОКР в своих частных попытках структурировать и снизить тревогу – а потом это как-то превратилось в правила для всех. Как шизотипик, оказавшийся в нужное время в нужном месте, может значительно повлиять на фундаментальную структуру верований сообщества, так больной ОКР, оказавшийся во влиятельной позиции, может изменить манеру выполнения повседневных ритуалов веры.