Хорошие привычки, плохие привычки - читать онлайн книгу. Автор: Гретхен Крафт Рубин cтр.№ 54

Мы мотивированы внешне, когда выполняем деятельность, чтобы получить внешнюю награду (морковку) или избежать внешнего наказания (палки); мы внутренне мотивированы, если занимаемся деятельностью ради нее самой. Опора на внутренние мотивы помогает нам с гораздо большей вероятностью придерживаться привычки и получать от нее удовлетворение.

Теоретики-организаторы Томас Мэлоуни и Марк Леппер определили несколько источников внутренней мотивации:

• Вызов: мы находим личный смысл в преследовании цели, которая трудна, но не недостижима.

• Любопытство: мы заинтригованы и получаем удовольствие, узнавая больше.

• Контроль: нам нравится чувство превосходства.

• Фантазия: мы играем в игру; мы пользуемся воображением, чтобы сделать деятельность более стимулирующей.

• Сотрудничество: мы наслаждаемся удовлетворением от работы с другими.

• Состязательность: мы радуемся, когда можем сравнивать себя с другими и сравнение оказывается в нашу пользу.

• Признание: нам приятно, когда другие признают наши достижения.

Четыре описанные выше склонности позволяют определить, какие внутренние стимулы могут быть для нас наиболее привлекательными. Для «поборника» особой привлекательностью может обладать вызов и удовлетворение от самоконтроля; для «скептика» – любопытство; для «должника» – сотрудничество; для «бунтаря» – вызов.

Несмотря на бо́льшую силу внутренней мотивации, люди часто полагаются на внешнюю мотивацию – те самые морковку или палку, – чтобы побудить самих себя или других к действию. Но оказывается, упование на внешние стимулы подрывает внутреннюю мотивацию, так что игры с вознаграждениями могут превратить вдохновенных энтузиастов в ленивых наемных работников, а удовольствие – в докучливую работу.

Одно исследование показало, что дети, получавшие вознаграждение за то, что раскрашивали раскраски фломастерами (а дети обожают это занятие), впоследствии меньше времени проводили за раскрасками, чем те, которые вознаграждения не получали. Дети начинали думать: «Зачем я буду заниматься раскрасками, если ничего за это не получу?» Более того, вознагражденные дети предъявляли рисунки существенно худшего качества, чем «бескорыстные художники». Как-то раз я была в гостях в крупной корпорации, администрация которой, чтобы поощрить работников посещать лекции о здоровье, начисляла за это баллы, которые впоследствии можно было обменять на призы; так зачем же работникам ходить на лекции, если они таких баллов не получают? Как сказала однажды моя мудрая сестра, «тебе нужны волонтеры, а не наемные работники».

Многие считают, что предложение вознаграждения помогает людям быстро усвоить здоровые привычки, которые останутся в силе и после того, как вознаграждение исчезнет. Это не так. Часто в этих случаях, как только исчезает вознаграждение (а иногда и раньше), полезное поведение прекращается. Если людям доплачивают за посещение спортзала, употребление лекарства или прекращение курения, они поначалу ведут себя правильно, но когда награда получена, полезная деятельность тоже может прекратиться. Если работодатель выделяет работникам по 120 долларов за прохождение диспансеризации, зачем им в следующий раз делать это бесплатно? Если я скажу Элизе, что она сможет час посмотреть телевизор, если проведет час за чтением, я не воспитаю в ней привычку читать, а лишь дам ей понять, что смотреть телевизор приятнее, чем читать. Разумеется, некоторые виды деятельности будут продолжаться и после того, как вознаграждение прекратится. Я вручала маленькой Элеоноре по одной конфетке M&M’s всякий раз, как она успешно пользовалась горшком; но я была совершенно уверена, что она продолжит им пользоваться и после того, как я перестану вознаграждать ее шоколадками.

Вознаграждения меняют мотивацию, и, что еще хуже, мы часто выбираем такое поощрение, которое напрямую подрывает нужную привычку, – как та моя подруга, выбравшая в качестве приза шоколадный торт. Когда я сказала ей, что, на мой взгляд, вознаградить себя тортом – неудачная идея, она запротестовала:

– Но какой же будет моя награда за то, что я сбросила 10 фунтов ^[23]?

Я рассмеялась:

– То, что ты сбросила десять фунтов!

Извращенные вознаграждения подрывают наши усилия и учат нас презрительно относиться к тому самому поведению, которое мы хотим усвоить. Мне нравится телесериал «Друзья», и в одной серии речь идет как раз об этой проблеме. Чандлер снова начал курить, и Фиби говорит: «Но ты же целых три года был таким хорошим!»

Чандлер с сигаретой в руке поясняет: «И вот моя награда!»

Вторая причина, почему вознаграждения представляют опасность для привычек, заключается в том, что они требуют решения. Привычка, по моему определению, – это то, что мы делаем, не принимая решений. Принятие решений (например, ответ на вопрос «я сегодня получу свою награду?», «я это заслужила?», «достаточно ли я сделал, чтобы заслужить бонус наличными?» или «а это время считается?») истощает драгоценную психическую энергию, смещает фокус внимания с самой привычки на вознаграждение и, так или иначе, мешает формированию привычки.

Что касается моих собственных привычек, я решила не принимать никаких решений. Я совершаю поступок без внутренних споров, без оценки и без вознаграждения. Так же, как я не вознаграждаю себя за то, что чищу зубы или пристегиваю ремень безопасности, я не считаю «час силы», тренировку или записи в блоге выдающимися достижениями, заслуживающими награды. Это действия, которые срабатывают автоматически.

Какова же третья опасность, которую создают вознаграждения? Мне потребовалось гораздо больше времени, чтобы ее распознать: это риск «финишной черты». Установление сроков финишной черты действительно помогает людям достигать конкретных «одноразовых» целей, но это не касается привычек. Вознаграждение за промежуточные достижения может даже подрывать их.

Я непрестанно работаю, стараясь понять, что происходит прямо у меня перед носом, и когда я впервые заметила, что «финишная черта» склонна подрывать привычки, это меня озадачило. Я обратила внимание на этот феномен после того, как несколько человек слово в слово повторили мне то же самое, что я услышала от своего приятеля по колледжу. Он сказал мне: «Когда я готовился к марафону, я прекрасно относился к бегу. Мне это очень нравилось. Я воспринимал бег настолько серьезно, что разговорами о нем сводил с ума всех окружающих. Я считал себя бегуном. Потом я пробежал марафон, устроил себе двухнедельный перерыв, который вроде бы и полагается устраивать… и каким-то образом без бега прошло три года».

Этот шаблон меня озадачил. Разве не должна работа ради конкретной цели создавать привычную практику и приносить эмоциональное удовлетворение, которое будет усиливать привычку? Разве вознаграждение пересечения финишной черты не должно давать людям еще больше эмоциональной энергии, чтобы продолжать усилия? Я была удивлена – почти до неверия, – увидев, что финишная черта в действительности не дает такого эффекта.